Уголки губ Шотса задрались вверх, но от этой страшной улыбки захотелось бежать.
Когда он начал медленно, смакуя замешательство на лице жертвы, спускаться по ступенькам, принцесса попятилась, стараясь сохранить расстояние между ними.
В зале стояла мертвая тишина. Роуз слышала свое прерывистое дыхание, и мягкий звук шагов, движущегося на нее мужчины.
Еще мгновение и Роуз не выдержала. Она развернулась, чтобы бежать, но наткнулась на человека, оказавшегося за ее спиной.
— Петр! Петр, что происходит? — она в бессилии опустилась у ног скованного цепью графа и с мольбою посмотрела в его пустые глаза.
Если бы не желваки, что выдали его неравнодушие к происходящему, Роуз решила бы, что ему все равно.
— Тише, малявка, — он с трудом разлепил потрескавшиеся губы. — Драконы лучше, чем Бахриманы. Они хотя бы не убивают своих женщин.
Роуз лихорадочно обернулась и увидела, с каким удовольствием за ними наблюдает королева. Она мучила Петра, используя Роуз!
Сильные руки подняли принцессу с пола, и она оказалась прижатой к груди Шотса, который в жадном поцелуе впился в губы «невесты». Роуз билась, пытаясь оттолкнуть капитана, но он не дал ей даже вдохнуть, отчего она вскоре потеряла сознание.
«Разве драконы могут жениться на людях?» — летучей мышью носился в темноте вопрос, и голос Петра с горечью ответил: «Да, если драконы умеют превращаться в людей».
Песня, похожая на плач, звучала и звучала в темноте, тревожила, не давала забыться.
Роуз никак не могла понять, отчего на сердце так тяжело, что случилось, почему не хочется открывать глаза?
Предательство. Вот, что ее мучило. Сначала предал старый жрец, потом от нее отказался Петр. Его страшные слова: «Драконы хотя бы не убивают своих жен», воспринимались ею, как отказ от борьбы.
Он отдал ее Шотсу! Дракону в человеческом облике!
Где та власть, которой владеют жены Бахриманов, прошедшие дважды через портал? Говорят, их мужчины готовы на все, чтобы любимые женщины смотрели только на них, целовали только их. А тут… Губы болят от поцелуя-укуса зверя, что решил сделать ее своей, а тот, кто должен был выть от тоски, отдал ее с напутственными словами: «Драконы не убивают жен».
Почему он не кричал, не бился, не рвал цепи, когда чужой мужчина лишал ее дыхания в тесных объятиях? Врали все. И Фархад, и Лолибон. Нет пресловутого притяжения, иначе не пытался бы отослать, отправить искать Солнце…
— Госпожа, госпожа, ну, пожалуйста, откройте глаза! Ночь на исходе! Госпожа-а-а…
