— Поднимайся, вот так, осторожно, — звучал все тот же голос, принадлежащий пожилой женщине с миловидными чертами лица.
Роуз выбралась из лохани с остывающей водой, на нее накинули широкое полотенце, и повели в светлую комнату, где помогли расчесать волосы и обрядили в длинную рубашку.
— Я бы, деточка, дала тебе свое платье, но, боюсь, ты в нем утонешь. А это рубашка моего сыночка. Хорошо, что я ее сохранила. Он давно не такой худой. Мой дорогой Арист служит главным королевским поваром. Этим умением сын пошел в меня. Спроси в любом лабиринте, чьи плюшки и ватрушки самые вкусные? И везде ответят — тетушки Катарины. Я пеку их по рецепту своей прапрабабушки, а она держала пекарню аж в самой столице Лунного королевства. Может, ты кушать хочешь? Ну, ладно, потом поешь. Молочка только выпей. Тепленького. Вот так, умница.
Роуз нравилась словоохотливость женщины, которую все называли тетушкой Катариной. Ее голос отвлекал от тягучих, болезненных дум.
— А теперь поспи, деточка. Сон — он лечит.
Роуз послушно легла на неширокую кровать, а заботливые руки доброй женщины укрыли ее теплым одеялом. Таким же, какое она прижимала к груди в подземелье. Но то было грязное, а это чистое и пахнет лавандой.
— Нравится? Я сама одеяло стегала, сама узоры вышивала. По ним мою работу во всех лабиринтах узнают. В этом углу луна, а в этом месяц. Они наш сон стерегут. Спи, деточка. Закрывай глазки.
Утро встретило щебетанием птиц, свежим ветерком, врывающимся в открытое окно, запахом цветов в палисаднике. Роуз подошла к окну и порадовалась многоцветию растущих в саду растений. Права была тетушка Катарина — сон лечит. Солнце уже не такое жаркое, как в середине лета, тронуло ее лицо, словно здоровалось.
Принцесса вдохнула полной грудью. Нет, не может быть, чтобы Петр погиб. Только не он. Роуз вспомнила, каким прекрасным пловцом был граф, даже Генрих уступал ему, не мог догнать, когда они переплывали реку.
А потом, кто сказал, что под землей, куда унес Петра водный поток, нет воздуха? Там же шахты. И у каждой есть свой выход. Петр найдет его. Он знает, что Роуз любит и ждет.
А ее дело — верить, что однажды он появится там, внизу, у калитки. Постучится и войдет в сад, где растут чудесные цветы. А Роуз сплетет из них венки и наденет на голову. Себе и ему.
— Лапушка. Ты уже встала? Вот и хорошо. А я плюшек напекла. Пойдем вниз, чайник уже кипит, слышишь, свистом зовет? Это сынок мой придумал, чтобы я не забывала его на огне.
