Джон познакомил меня с своим братом Томом. Том — фермер, у него жена, сын и один наемный рабочий. Иногда — два. У Тома дела пока идут хорошо. У него новейшая сеялка с компьютером, которая стоит почти столько, сколько трактор, а трактор стоит сорок тысяч долларов — цены страшные, но она, эта сеялка, сокращает сроки посева, обеспечивает ему точнейший высев и контролирует глубину заделки семян. Хорошая дорога, высококачественные семена, испытанные технологии — чтобы всегда иметь добрый урожай, Тому не надо быть гениальным человеком, ему надо хорошо знать технику и не лениться.
Погода его интересует меньше, чем конъюнктура. Его не волнует технология: сколько сделать дополнительных культиваций или подкормок, как добиться высокого урожая. Это все само собой, тут он, как говорится, с закрытыми глазами управляется. Больше всего его интересует сбыт. Как продать урожай? Кому? Когда? Мучительные вопросы. В нынешнем году у них лежало 140 миллионов тонн прошлогоднего непроданного зерна. Это большая беда. Когда я говорил им про наши беды, они пожимали плечами. Каждое утро Том должен побывать в нескольких местах в радиусе 50―60 километров: собрать новости. Новости о положении на внутреннем и мировом рынке, о Чернобыле — обо всем, что происходит везде и всюду. Основное время уходит на это. Два-три раза в день он вынужден припадать к персональному компьютеру: на входе слишком много данных, нуждающихся в переваривании. Готов поверить любым слухам: настолько напуган, запутан, обескуражен.
С ним-то, с Томом, я и заходил в придорожную забегаловку, где изо дня в день ругают вашингтонских чинуш. Ругают за бюрократизм, волокиту, мелочность, за то, что хотят все поставить под контроль, за то, что черт ногу сломает в этих их программах…
A. С. Неужели эти программы такие же запутанные, противоречивые и лукавые, как и системы оплаты в наших колхозах и совхозах?
B. Л. Не проще, никак не проще, бюрократ везде одинаков.
Том втолковывал мне: «Поймите, я должен постоянно рисковать. Только тот, кто рискует, может устоять на ногах». Американские фермеры хорошо помнят одну из многочисленных крылатых фраз Эрла Батца, бывшего министра сельского хозяйства США: «Приспосабливайся или умрешь!» Из тех фермеров, которых знал в своей жизни Том, каждый второй оставил свое дело потому, что не мог успевать за научно-техническим прогрессом. «Было непросто, но понятно всем: нельзя отставать. В общем, жилось неплохо — и деньги были, и душа радовалась». Сейчас все не так. Банкротами становятся уже не только слабейшие, но и сильные, хорошие фермеры. Причем в массовом порядке. Такого в истории США еще не было. Сельское хозяйство было последним, так сказать, оплотом… Продовольственные товары были единственной группой товаров, по которой у США было положительное сальдо. Покупали на 15―17 миллиардов долларов, а продавали на 40―45. А теперь совершенно иное соотношение. Я ехал, чтобы присмотреться, что заставляет фермера хорошо работать. В наших беседах вы так напирали на материальную заинтересованность, что я решил присмотреться. Для себя. И опоздал. Приехал — а фермера-то уже нет, почти нет, исчезает фермер. Пять процентов фермерских хозяйств дают больше половины валовой продукции. Среди них, кстати, и Том.
