Через несколько минут трамвай остановился возле городской больницы, к которой и помчали оставшиеся неравнодушные. Вернувшись с медиками, они помогли переложить попаданку на носилки вместе с ребенком и передали врачам. Я же только сейчас заметила, что с головы до ног покрыта слизью и перепачкана теми зеленоватыми водами, которые отошли у роженицы в самом начале.
Потолок над головой был не только покрыт густой копотью, но еще и прогнил. Балки буквально провисали, то тут то там зияя провалами, грозившими в любой момент обвалиться и похоронить меня под полом первого этажа. Здесь опасно, а значит лучше убраться отсюда поскорее.
И тут я поняла, что пора драпать!
— Если в полночь последней ночи перед полнолунием хозяин обломка пронзит свое сердце серебряным клинком и окропит браслет собственной кровью, время всего мира вернется назад до той самой точки, где по мнению браслета начинался поворотный пункт: тот самый день, начиная с которого можно что-нибудь изменить, — вздохнул дракон, поглаживая мое плечо и даже не обращая внимания на то, что оно было перепачкано в земле. — Только вот о том, что происходило до перемотки времени, не знает никто, воспоминания о прошлом витке просто стираются. Даже я, носитель обломка браслета, не сохранял их полностью. Лишь несколько невнятных обрывков, которые, увы, не позволяли мне разработать четкого плана. Каждый раз мне приходилось действовать вслепую… И каждый раз я проигрывал. Потому что как бы я ни старался, сколько вариаций развития событий не проворачивал… Ты все равно умирала, — проговорил мужчина, сильнее сжав руку. — Вдобавок, вместе с твоей смертью общая картина принимала плачевные обороты. И те, кто охотятся за браслетом, были за шаг до осуществления своего плана. Один раз, кажется, даже стояли на пороге моего кабинета, когда я активировал перемотку времени. Поэтому когда начался новый виток, я решил действовать по-другому. Решил, что возможно, если не просто не стану сближаться с тобой, а заставлю тебя видеть во мне врага, мне удастся уберечь тебя. Только вот в конце концов все равно дал слабину! Потому что просто физически не мог так.
— Ты не была хорошей девочкой, — прошептал он грубым, низким голосом, а после, что-то тихо, невнятно бормоча, вытянул вперед правую руку, кожа которой была полностью красной — словно в кровавой перчатка! И до дрожи медленно потянулся ею к хорошенькому личику, окаменевшему от ужаса.
Когда то, ради чего я ввязалась в эту запутанную историю, внезапно снова напомнило о себе.
