Это мальчик — осознала вдруг Анна. У нее в животе — мальчик!
Дракон дернул головой, лег на крыло и нырнул вниз в элегантном, просчитанном пике — будто делал это уже много лет подряд, охотясь на мелкую дичь.
Анна горько усмехнулась, чувствуя себя маленькой и жалкой в этом огромном, величественном кресле, увитом каменным плющом и каменными же цветами. И кем угодно, только не счастливой невестой.
Настоящее приведение умершего человека!
— Не волнуйся, мне самой надоела эта дурацкая иерархия. Общайся свободно.
И снова куда-то ушел.
Идрис усмехнулась.
Вот пятно прямо напротив — горит ярким, оранжевым огнем. Это Элизар — его вторая сущность придала его ауре огня.
— Оставь меня, я сказала! — жестко повторила она. И, удивившись металлическим ноткам в собственном, всегда таком нежном голоске, она зашагала по тропинке по направлению к дворцу.
Внезапно растеряв весь запал и уверенность, Анна остановилась у самого входа.
— Я, я… — ответила мгновенно созданная Идрис высокая, черная тень, прошедшая куда-то в глубь спальни. По дороге тень еще больше оформилась, приняв четкие очертания высокого черноволосого мужчины, и уже хорошо узнаваемым голосом Верховного продолжила. — Спите, я вернулся кое-что забрать из сейфа.
— К вашим услугам, моя королева…
Даже Лэвэндель схватилась за сердце и отступила на шаг назад.
Получив два положительных ответа, девушка снова задумалась.
Она лишь покачала головой, все еще под впечатлением.
Рыкнув, Элизар мгновенно развернулся, вскочил и схватил сына за шиворот.
Разумеется, Анна была рада, что Идрис выбрала более гуманный способ разрешения проблемы… и все же ей стало интересно, отчего такая нерешительность.
Девушка вздрогнула и подняла глаза.
— Да, сайр… Он мне нахамил, и я захотела немного повыдирать ему перья.
Алекс стал совсем белый и будто пытался слиться со скамейкой. И на ее вопрос смог только шумно сглотнуть слюну.
— Какую магию? — в голос спросили обе — и Анна, и Руби.
Медленно подняла на Анну глаза. Та насторожилась, готовая ко всему, но Идрис не выглядела так, будто собиралась взрываться в ярости.
Тут уже Анне потребовалось глотать ком в горле.
Но рассказывать о том, что нечто похожее чуть не произошло с ее сыном, Анна не стала.
И сама подняла руки, подставляясь под горловину платья, которое он держал для нее.
— Руби — не рабыня. И никогда ей не была.
Внезапно ей стало нехорошо — а вдруг это создание (мужского пола, между прочим) успело побывать в их спальне до рассвета?! Конечно, ничего подобного она ночью не видела, но ей… как бы и не до этого было.
