Из крови, пролитой на бесплодной земле, появились первые ростки. Они тянулись к небу, питаемые останками погибших, росли и набирались сил, пока не превратились в непроходимый лес. Колоссальные стволы, закрученные спиралями, как башня Беренганд, сплетались кронами на высоте в половину доли, погружая мир внизу в кромешный мрак. Лишенная света земля, белая от костной пыли, стала пристанищем для растений, которых нельзя было встретить больше нигде. Только здесь цвела кровавка, чей сок мог убить десятерых, только здесь среди стволов мелькали белоснежные стрекозы, светящиеся в темноте и ошибочно принятые людьми за светлячков.
Но куда идти? Волков рядом нет, Клаудия либо сбежала, либо угодила в ловушку. Никто не выведет меня из леса. Или Клаудия вырвалась из лап змеи и просто бросилась спасать свою шкуру.
Все ее существо взбунтовалось, встало на дыбы, но разум подавил ярость, загнал в дальний уголок и приказал там тихонько тлеть.
Так выглядела матушка, пытаясь придумать приемлемое оправдание для очередной поездки в город, куда Май дорога была заказана.
– Вы даже не предложили мне ничего, чтобы от этого отказаться! Разве я не имею права знать? Мой дом разрушен неведомой заразой, а все, что я получаю – это отговорки!
От неожиданности она вздрогнула и выронила меч. Тишину комнаты нарушил жалобный звон.
– Не мой запах. Чей-то еще.
Голос Клаудии изменился, стал ниже, прокатился по позвоночнику болезненной волной и сжал затылок. Будто кто-то замер за спиной, впился ледяными пальцами в волосы и приложил холодные губы к уху.
Принюхавшись, она поняла, что вымазала волосы в древесной смоле.
Артумиранс откинулась на подушки и прикрыла глаза. В комнату робко скользнул солнечный свет – слабый, но показавшийся ей огненной плетью. Оставалось только отвернуться к стене, свернуться плотным клубком и закрыть лицо руками. Волосы разметались по клетчатому тонкому покрывалу. Нестерпимо хотелось пить, но еще больше – вернуться к книге. Она всегда звала, вгрызалась в душу, вырывая сочные куски.
– Как-то же вам удалось пройти в прошлый раз, – Май оглядывалась по сторонам, высматривая среди деревьев серебристое змеиное тело. Любой звук казался ей шуршанием чешуи, скользящей по пыльной дороге.
Были ли они теми самыми первыми детьми, изувеченными временем, холодом и бесконечной войной с неизведанными порождениями другой реальности, или плодами противоестественных союзов между энкулитами и коренными обитателями мрака – никто не знал, да и не хотел знать. Иномирцы презирали и ненавидели людей.
