Клаудия же, не обращая внимания на ее вытянувшееся лицо, подошла к волкам вплотную. Рука женщины мягко оглаживала головы присмиревших животных, принимавших ласку с такой готовностью, словно ждали целую вечность.
– Это Цивка, – сказала она и коснулась черного волка, а затем перевела взгляд на его серебристо серого собрата, – а это Сэхро. Существа они мирные и доброжелательные. Если, конечно, не таскать их за хвосты и уши.
– Откуда они здесь? – пролепетала Май, делая осторожный шаг к волкам. Те уставились на нее совершенно одинаковыми желтыми глазами. Хотелось верить, что волки не оценивают Май, как еду.
– Они мои друзья и союзники, – бросила Клаудия, – где я, там и они.
Май подошла ближе и положила руку на голову зверя. Цивка на мгновение прижала уши, но одного слова хозяйки, произнесенного на странном и незнакомом наречии, оказалось достаточно, чтобы успокоить ее.
– Вперед же, дитя!
Клаудия в мгновение ока оказалась на спине Сэхро.
Май вопросительно уставилась на своего волка и тяжело вздохнула. Что ж, придется приспосабливаться. Никто не собирался объяснять, как вести себя на спине невиданного зверя.
Вот и выкручивайся теперь, как хочешь!
Цивка словно почувствовала ее неуверенность и легла прямо посреди дороги, подставив спину. Смотрела она при этом с таким укором, что стало не по себе.
За спиной затрещало, а жар вспыхнувшего пламени был ощутим даже на таком расстоянии от дома. Май зажмурилась и приказала себе не оборачиваться, но мысленно поклялась, что обязательно узнает, почему именно ей «посчастливилось» потерять все в одну страшную ночь.
***
То, что девчонка едва держится на волке, Клаудия заметила уже через два часа. Солнце поднялось высоко и порядочно припекало, но даже не в этом была проблема.
Май не знала, как себя вести. Испугано жалась к загривку, костяшки побелели от напряжения, в лице ни единой кровинки, зубы стиснуты, а глаза полны слез. Оплакивала ли она свою жизнь или просто не могла совладать со страхом перед могучим зверем – Клаудия не знала.
– Я очистила ее сознание от скорби, – голос богини грянул, как гром среди ясного неба, заставил содрогнуться и остервенело вцепиться в загривок волка. – Сожаления только ослабят ее, а мне нужен полноценный прочный сосуд.
– Вы тратите силы, госпожа.
– Ничего подобного! Девчонка – открытая книга, хорошо поддается внушению. Ее разум мягкий и податливый, созданный для перемен.
– А если ваше влияние ослабнет?
– К тому моменту ее воспоминания поблекнут и выветрятся. Человеческая память недолговечна, и боль не хранится в их душах слишком долго.
