В багажнике бумажный пакет с едой. В нем — палка сыровяленной колбасы. Беру ее и возвращаюсь в дом. Кошачья бестия едва ли не пищит от радости, ей-богу. А когда в ее лапах оказывается колбаса — урчит от наслаждения, с жадностью вгрызаясь в палку, удерживая ту двумя лапами. Некоторое время стою, посмеиваясь над умильной картинкой. А потом…
Второй этаж. Белая дверь, расписанная витиеватыми узорами, точными отражениями написанных на спине. Кладу пальцы на длинную ручку, опускаю ее. Тихий щелчок, скрип и дверь впускает меня в мир, расписанный яркими красками гуаши и фантазии. Переступаю порог, не отпуская ручку. Она держит меня в этом черно-белом мире, где все предельно ясно. Где я точно знаю, кто плохой, а кто хороший. Где нет полутонов и правда не упакована в яркую обертку лжи.
Но мир за порогом моей спальни в отчем доме утягивает в водоворот драконов, принцесс и эльфов. И я не замечаю, как дверь с тихим шорохом закрывается за спиной, а я сажусь на шерстяной ковер, скрестив ноги, и ныряю с головой в волшебство, сотворенное на стенах юным мечтателем Русланом Огневым. Скольжу по стеблям причудливых растений, парю на шипастой спине изумрудного дракона, ныряю в бурлящий водопад и захватываю в плен нежный рот принцессы, что смотрит на меня глазами цвета весенней травы.
— Что за херня? — спрашиваю у дома, прикипев взглядом к той, что небрежными мазками написана в самом центре композиции: глазищи в поллица, смешные хвосты и рыжие веснушки на вздернутом носике. Поцелованная солнцем. Не такая как все. Чужеземка. Моя...чужая... — Что это, блядь, за херня, а?
— Мяу, — удивленно отвечает мне Клякса.
Смотрю на сытую кошку и понимаю, что нихера не понимаю. Даже мой мозг не может справиться с тем, что видит. А я ненавижу чего-то не понимать. Отвык. Поэтому достаю из кармана куртки телефон, набираю номер.
— Ты уже вернулся? — без приветствия спрашивает тот единственный, кто может мне помочь.
— И тебе здравствуй, Сварог, — усмехаюсь. Тот что-то мычит в ответ, а следом слышится какая-то возня и детский смех. Выдыхаю рвано, отчего-то затаив дыхание, прислушиваясь.
— Прости, — через несколько минут отвечает Сварог. — Шнурки завязывал сыну. Так ты уже вернулся?
— Да, буквально пару часов назад.
— Когда к нам? Юлька соскучилась жутко. Все-таки три года не виделись.
— Не знаю, Сварог. Но подарки Мартышке привез, — при мысли о племяннице тепло растекается в груди. И я снова лыблюсь, как полный придурок. — Все, как просила.
