Киваю, хотя точно не в порядке, еле на ногах держусь, мотает так, что я уже пересчитал все углы в доме. Но я хрен признаюсь в этом, потому что я должен быть сильным сейчас. Ради Богданы. Бросаю взгляд на девчонку за его спиной. Миниатюрная брюнетка с кукольным лицом и медицинской сумкой через плечо. Алекс прослеживает мой взгляд, не выпуская руки. И мне не нравится его хватка, потому что его рука удерживает меня на весу. И злость горчит на языке: ненавижу быть слабаком.
— Может, вы объясните, в чем дело?
— Да мне насрать. Будет так, как говорю я, или валите отсюда нахрен.
— Рус, Даша… — делает попытку меня успокоить Алекс.
Крушинина сдается быстро, здраво рассудив, что спорить бессмысленно и чем быстрее придем к общему знаменателю, тем лучше для Богданы.
— Богдана, — зову осторожно. Никакой реакции. Тогда беру ее ладошку и прикасаюсь ею к своей щеке. Она вздрагивает, ловит меня взглядом. Клякса спрыгивает с ее колен и она обеими руками цепляется за меня.
— Звездочка, знакомься, это Даша, — говорю, когда Крушинина обходит диван и приседает рядом с нами. Улыбается так тепло, словно моя девочка ей самая родная. Мысленно ставлю зарубку ее профессионализму. Богдана напрягается, еще сильнее льнет ко мне. — Не бойся, она хорошая. Даша врач и приехала, чтобы посмотреть...твои раны. Ей нужно их посмотреть. А я буду рядом, договорились?
— Я же сказал: моя дочь.
— Психолог будет, — перебиваю.
— Раны на теле Богданы, — говорю сухо, и горло нещадно дерет, потому что хочется орать и крушить все подряд, а я держу себя в кулаках спокойствия. Знаю, мой срыв никому не поможет. — Это от стекла?
— Хорошо. Я все куплю.
— В комнате, — указываю на дверь гостиной. Девчонка быстро сбрасывает обувь, блестящую каплями дождя куртку.
— Какая нахер дочь, Руслан? — не сдерживается Алекс. — Месяц назад не было никакой дочери, — отмечаю, как резко оборачивается на него Даша и смотрит растерянно.
— Она моя дочь, — по слогам выдыхаю я. — И никто не подойдет к ней без меня. Никто.
— Я доходчиво объяснил? — не отпуская внимательного темного взгляда девчонки.
Она замирает как вкопанная, словно налетела на невидимую стену. Я и есть стена. И будь она трижды отличным специалистом, без меня она и на шаг не подойдет к моей девочке. Больше никто не подойдет.
Качаю головой. И документов нет, черт.
— Девочке нужна специализированная помощь…
— Па-па… — повторяет, обнимая меня за шею и спустя удар сердца ныряет в мои объятия. Прижимаю ее к себе бережно, помня о ранах на ее худенькой спине, глажу по растрепавшимся волосам и закусываю губу, потому что боль дробит внутренности и отчаяние растекается по венам. Даже демоны и те заткнулись, усравшись того дикого, что росло и ширилось с каждым рваным вдохом.
