Пользуясь выпавшим по воле судьбы случаем, девушка пустила в ход обольщение, которым успешно овладела к двадцати одному году: одетая в не менее короткое платье, чем я, она умудрялась смущенно отводить взгляд, а когда решалась посмотреть на Нетанеля, то робко хлопала длинными ресницами. Голос соседки по парте был слаще меда. И некроманту явно нравилось происходящее. Они ничего не замечали вокруг себя. Казалось, весь мир перестал для них существовать. Даже наше появление осталось ими незамеченным. И это было мне только на руку. Хоть не придется искать более-менее правдоподобных объяснений, почему у меня пылает лицо, ведь я до сих пор ощущала приятный трепет в теле, появившийся после прикосновения горячей мужской ладони к моей ноге.
— Даже если и так… — и замолкла, заметив странное поведение главы академии: он оторвался от стола, обошел его и, жестом указав мне на свободное кресло, удобно расположился в своем любимом.
— Защитника, старого знакомого, друга, наставника. Выбери сама подходящее название, — ректор слегка выпятил губы и неопределенно пожал плечами.
— Я не смогу, — уверенно заявила соседка по парте.
— А ты молодец, не растерялась, — заговорила я, возвращая девушку на землю.
— Тогда я не понимаю… — ответ Эванса привел меня в замешательство.
— Ты и чуточку — это порой две несовместимые вещи, — пожурил меня ректор. — Но я и сам такой. Все или ничего. И это касается не только работы, но и личной жизни, — сказал мужчина, пристально глядя в мои глаза.
— Как считаешь, у меня есть шансы, хоть мизерные? — ее глаза горели лихорадочным блеском.
— Удостоверились? — дерзко вздернула я подбородок.
— Хелен, у тебя нет другого выбора. Ты пойми, тут или все, или ничего. Третьего не будет.
— И вы считаете, что вправе учить меня уму-разуму?
Приятное тепло тут же разлилось в груди. Скорее всего, Винсент — единственный, кто спрашивал о моих достижениях с неподдельным интересом. И так было всегда. Маме и папе быстро надоедала трель об экспериментах, успехах или неудачах, которые я несла при изобретении новых магических снадобий. Они зачастую сидели в гостиной со скучающими лицами и чисто из любви ко мне слушали, не перебивая, мой рассказ.
Винсент попытался улыбнуться, но у него не получилось. По всей видимости, он переживал гораздо больше, чем желал показать. Я встала сразу же за ним и первой протянула руку, чтобы ректор перенес меня в общежитие. Однако стоило нашим пальцам соприкоснуться, как по венам вновь пронесся огненный жар. Вероятнее всего, с ним произошло нечто подобное, поскольку в следующее мгновение Винсент притянул меня к себе и его широкая ладонь уверенно легла на мою ногу и заскользила вверх, проникая под подол платья. Всего парой стремительных движений ему удалось пробить броню. Колени предательски задрожали. Шляпа тут же выпала из левой руки, которая легла на мужское плечо в поисках опоры. Глаза Винсента потемнели. Они были чернее ночи, разлившейся за окном.
