— Я все слушаю твой рассказ и никак не могу понять: что тебя не устраивает?
— Еще один поход как-нибудь переживу.
“Как и ты”, - проговорила я про себя, осознав, что из них двоих вышла бы отличная пара. В открытую играть никто не хотел, они оба ради собственной выгоды готовы были идти по головам, искали какие-то подводные течения. Джордан же тем временем продолжал меня уговаривать:
Адепты, впавшие на мгновение при виде главы академии в оцепенение, забормотали приветствия и попятились к выходу. В дверях началась давка, каждый мечтал поскорее скрыться с глаз грозного ректора. Правда, он даже не пытался кого-то задержать. Но что мы такого натворили? Разве в общежитии запрещалось веселиться?
— Так-так-так… а ну-ка поподробнее! — перебила меня Берта, задумчиво потирая подбородок.
— Ох, Эми, смотри не нарвись на Эванса. Не знаю, что между вами произошло, но ты явно попала к нему в немилость.
— С чего ты взяла? — замерла я в ожидании ее вердикта.
Винсент верно сказал: как не умела я лгать два года назад, так и не научилась за прошедшее время.
— Я не согласна, — вымолвила как можно более уверенно и храбро вскинула подбородок, пытаясь таким образом скрыть царившее в груди смятение, ведь разум столкнулся с чувствами, и каждый из них доказывал свою правоту.
— Но?..
— Пустяки. Скоро пройдет.
Джордан, конечно, хорошо подготовился к беседе: узнал о моих слабостях, выбрал единственную, самую верную. Он знал, что мне нелегко будет устоять перед подобным предложением. От него отказался бы разве что дурак. Но все было не так просто, как казалось на первый взгляд.
Решение было принято в тот самый момент, когда целитель заикнулся о совместных прогулках по городу.
— Вы ничего не можете мне предложить, — достаточно резко произнесла я, устраиваясь напротив Лукаса-младшего.
— Пожалуй, я позже зайду, — пробормотал внезапно появившийся в помещении какой-то щупленький парнишка и ломанулся обратно в коридор, едва увидел лорда Эванса. (1bd23)
— А? Все в порядке… Немного голова побаливает, — я торопливо отвела в сторону взгляд, ощущая, как щеки заливаются обжигающим румянцем.
Правила проживания в общежитии никто нарушать не собирался, поскольку мягкость ректора длилась относительно недолго. Винсент вновь взялся за старое — наказывал провинившихся адептов со всей присущей ему ранее строгостью, лишь изредка проявляя понимание и милосердие. Следовало надеяться, что этим вечером он не найдет к чему придраться, если молва о веселье дойдет и до его ушей.
