— Почему у тебя вдруг возникли подобные соображения? — его глаза округлились от изумления. По всей видимости, этот вечер принес ему немало открытий.
— А вы сделайте, тогда и узнаете, — я храбро вскинула подбородок и дерзко посмотрела в золотисто-карие глаза. Хотя сердце замерло в ожидании ответа или же каких-либо действий.
Черный цвет волос подчеркивал неестественную бледность лица. Судя по залегшим под глазами теням, прошлую ночь ему вряд ли удалось поспать. Что произошло?
— А разве что-то было? — повела я плечом. Мой голос прозвучал, к счастью, бесстрастно и не выдал царившего на душе смятенья.
Чуть позже мы расположились на кровати. Милый положил голову на мои колени и сомкнул глаза. Запустив пальцы в его густые и жесткие волосы, я начала поглаживать затылок, и он окончательно расслабился. Мне долго не хватало смелости поинтересоваться реакцией отца на его непослушание, однако в какой-то момент все же решилась:
Буквально на миг я оцепенела. Мне еще никогда не доводилось видеть милого в таком состоянии. Видимо, случившееся сильно зацепило его. И раскаяние точило сердце. Но чем я могла помочь помимо словесной поддержки и крепких объятий? Ничем. Однако следовало что-то предпринять.
— Что было ранее? — Джордан склонил голову набок.
— Пока не планировал уходить. Вечер в самом разгаре, да и десерт нам еще не подали. Вы идите, я все оплачу, — и сопроводил свое высказывание легким взмахом кисти.
— Зачем? — вопрос был весьма глупым, но его откровенность поразила меня до глубины души.
Прошло не меньше четверти часа, прежде чем я сменила неудобное платье на домашние брюки и широкую футболку и сразу же почувствовала себя намного лучше. Запах Винсента преследовал меня. Казалось, моя кожа пропиталась им. Желая от него избавиться, распахнула настежь окно и вдохнула прохладный воздух. Вспомнив, что собиралась написать маме, опустилась на прежнее место, достала лист бумаги, перо и принялась строчить.
Глава академии одним большим глотком осушил содержимое чашки и со стуком поставил ее обратно.
Мне было невдомек, чем продиктовано подобное самобичевание. А он медлил с ответом, доводя и без того напряженное состояние до высшей точки.
— А как же мое наказание? Оно отменяется? — спохватилась, вспомнив об отработке, на которой мы были вынуждены часто сталкиваться.
— Нам нужно многое обсудить. А то боюсь, кое-кто может этого не позволить, — Лукас-младший кивком указал на танцующую пару, исподтишка наблюдавшую за нами.
