– Люди мутируют очень быстро, причем большую роль в ходе мутаций играет высшая нервная деятельность. Эмоции прежде всего. Сейчас идет изучение механизма взаимодействия биополя и человеческого генома. Но работа очень сложная и это пока не основное направление.
– Представляю! Но ведь ты… Значит этим можно управлять?
– Можно. Но остаться при этом человеком – гораздо сложнее. Как бы это тебе объяснить? Представь себе неровную поверхность и на ней металлический шарик. Шарик всегда будет стремиться скатиться в ямку. Если его подбросить, или перекатить, то он найдет для себя новую ямку, где его потенциал минимален и в ней останется. Так же и с мутациями. Есть определенная зона, в которой живое существо по совокупности признаков является человеком.
– Фенотип.
– Он самый. Причем поведение – тоже часть фенотипа. Например крыса копает нору. Она таким образом приспосабливается к условиям обитания. Если бы она построила железобетонный бункер, то крысой бы ее уже не считали. Чем фенотип богаче, тем легче происходит мутация. Человека очень легко изменить, а поскольку фенотип тесно связан с генотипом, то при больших его изменениях получится нечто, мало напоминающее исходный организм. В общем можно улучшить зрение, слух, обоняние, физическую силу, но только до определенного предела. Шарик не должен покинуть потенциальную яму, иначе назад он может и не вернуться, потому что получившееся существо может разучиться мыслить.
– И таким и останется. Я поняла.
– Формально мы остаемся людьми, несмотря на небольшие отличия вроде ограниченной телепатии и эмпатии. Четыре "смежных" потенциальных зоны это: шнорхи, кровоеды, гипнотизеры и монахи. Изменения, соответственно, в стороны силы и ловкости, маскировки, контроля и защиты дошли до предела и перестали быть обратимыми. Соответственно мутанты более не могут считаться подвидом человека разумного и хотя монахи, в отличии от первых трех видов, разумны и теоретически могут мутировать обратно в людей, но у них очень высокая сопротивляемость биополю, поэтому у них это не получается. В Промзоне просто нет таких мест, где его напряженность столь велика.
– Да, Ван рассказывал. Даже нарисовать их пытался.
– Но с нашей работой все и так ясно. Ситуация в кластерах ухудшается, хотя и медленно. Это неизбежно, ухудшение можно только замедлить, но пока нужно определить, что могут сделать люди, если их это коснется напрямую. Генетическая социология – только одно из направлений исследований. А вот вас то зачем в Промзону послали?
