— Сергей Саныч, ты сегодня ел?
— Чего? А… кажется нет.
— Пошли в столовую, по дороге договорим.
— Да ладно, сейчас попрошу и сюда принесут.
— Пошли. — С нажимом сказал Шестаков. — Заодно прогуляешься.
— Ну пошли.
Утоптанная снежная дорога к лётной столовой в это время дня была пустой, ночники ещё спали, а истребители и штурмовики давно пообедали.
— Товарищ генерал, не хотел при всех, пойми меня правильно. Панику устраивать не хочу, но ты понимаешь что будет завтра?
— Лев Львович, я не первый день замужем, все понимаю, но Жуков давит на Смушкевича, подключил Верховного, как обычно на нас всех собак повесили, обвинили во всех грехах. Яшу поставили перед фактом.
— Поня-ятно. Только это ситуацию не меняет, у меня будет к утру пятнадцать машин. Первую волну я прикрою, потом уйду на заправку, в это время "люфты" будут полными хозяевами, собьют столько, на сколько у них патронов хватит, а к вечеру пробомбят и "хана котёнку".
— ВВС Западного фронта обоими своими полками тоже там будут.
— Ты время с ними увязал?
— 12 и 14.00.
— По сколько машин?
— А хрен их поймёшь, похоже они и сами не знают, обещаются всеми боеготовыми.
— Значит в лучшем случае это два звена, в худшем, сам понимаешь — пара.
— Может и так, приказ о блокировке звучит однозначно — Вторая Авиагруппа. Западный фронт нам одолжение делает.
— Если все будет как я думаю, под суд пойдём. При таких потерях в военнотранспортной авиации, крайнего искать будут. И найдут.
— Лёва, не пили мне нервы. Ты что предлагаешь? Полететь к товарищу Сталину и сказать, чтобы нас не сажали?
— Не, не надо. Я в первый вылет не пойду, поведёт второй комэска, калач тёртый, справится. А вот в 11.30 поведу тройку, мы единственные остались, кто 22 июня войну встретили. Дадим сольный концерт.
— Лев Львович, ты чего удумал? Жить надоело?
— Жить? Нет, жить не надоело, но и под следствие тоже не пойду. Плавали, знаем. Тихо, тихо. Полком командую я, приказать как распределить силы ты мне не можешь. Так что оставайся и расхлебывай сам. Едрись оно все конём!
Вторую массированную высадку JG 51 не проворонили, но и такого отпора тоже не ожидали. По меркам зимы 42-го десяток "Убивцев" и пара "американов" это была сила, а немцы подходили "Швармами", по нашему — звеньями и сводная эскадрилья 5-го полка их рвала вдребезги и пополам. Главное было вовремя заметить как они подбираются к Г-2-м. Эти тихоходные громадины были сегодня "гвоздём программы" — везли шестнадцать "дивизионок" — ЗИС-3, будущий "артиллерийский кулак" десантного корпуса. Эти машины должны были долететь и сесть во что бы то ни стало. Вот Шестаковцы и старались, привычно эшелонируясь по высоте. Нижнее звено шугало шварм, те уходили с набором высоты, а там их, оставшихся без скорости "принимал второй этаж". За сорок минут боя трое достоверно сбитых, а из "сараев" только один, дымя, пошёл на вынужденную. Потом была небольшая пауза и пожалуйста, адекватный ответ, штук десять "мессеров" и где они их только нашли? А горючего уже и нет, надо уходить, а как уйдёшь, если тебя все время атакуют? Правда есть понятие — "нарастить усилия", вот подполковник Шестаков со своей тройкой и нарастил, со стороны солнца да с преимуществом по высоте. Два "худых" — "Ротте" по ихнему, один с отстрелянной плоскостью закувыркался, другой, ведущий, с чёрной полосой дыма, к заснеженному лесу, наверное взорвался, смотреть было некогда. Сводная эскадрилья, воспрянув духом, перехватила инициативу. Немцы шарахнулись и ушли в сторону, "ножницами" отсекая виснувших сзади "ястребков". Наши заспешили на базу, а тройка осталась, у них бензина ещё на полчаса хорошего боя. Хороший бой не заставил себя ждать, ведь транспорты все тянулись и тянулись.
