В обьятиях Февраля! (любительская редактура) | страница 15



Старые дощатые полы затрещали, из половиц вылетели щепы. Стёкла в окнах опасно зазвенели.

Мама родная!

Я схватила свою собаку на руки и закричала, старая пересилить вой сумасшедшей Вьюги.

— СТО-О-О-ОЙ! ОСТАНОВИ-И-И-ИСЬ! ПРЕКРАТИ-И-И-И НЕМЕДЛЕННО-О-О!

Сильфид Вьюга раскидала и малышек видно не было.

Злой холод пробирался под тонкую одежду, отчего я мгновенно замёрзла. Мои рыжие волосы превратились в заснеженные сосульки. Пёс громко лаял.

Я упала на колени и зарылась лицом в густую шерсть собаки. Колючие снежинки и холодный ветер больно хлестали по лицу.

Когда я уже отчаялась и подумала, что дом Февраля вскоре сравняется с землёй, как тут же всё прекратилось.

Летающие предметы с громким стуком упали на пол, что-то разбилось, что-то сломалось.

Я подняла голову и едва разлепила склеившиеся от снега веки. Зуб на зуб не попадал, я вся тряслась от холода…

Горы снега наполняли этот дом.

Стены были покрыты серебряным инеем.

Люстра на потолке угрожающе качалась, скрипя на последнем издыхании. Проскрипев в последний раз, хрустальная люстра со звоном рухнула вниз, издав жуткий грохот и подняв тучи снега…

Ну всё, мне конец, — подумала расстроенно и громко чихнула.

Сейчас бы многое отдала за горячую ванную и горячий чай… — подумала, рассматривая это безобразие и даже на секунду боясь представить, что же мне говорить Февралю в своё оправдание.

— Кто посмел впустить в мой дом Вьюгу? — раздался сердитый мужской голос, от которого по моему итак дрожащему телу, пробежала судорога удовольствия.

Этот голос я запомню навсегда и смогу узнать из тысячи… нет, из миллионов голосов!

Вернулся хозяин собственной персоной — господин Февраль.

— Гав! Гав! — пёс выскочил из моих слабых рук и кинулся к мужчине, радостно виляя хвостом.

Я медленно обернулась, обнимая себя за плечи.

— О-о-о… — вылетело из моих губ.

Судя по лицу, Февраль был очень зол.

Он одной рукой удерживал Вьюгу за горло (она приняла вид несчастной девушки и её как будто схватили за тоненькую шейку) и извивалась, пытаясь вырваться. Но всё тщётно.

— Ты! — указал он на меня тростью, которую держал в другой руке. — Вместо порядка, ты разрушила мой дом!

— П… п… прос… с… стите, пож… жалуйста, — еле выговорила извинение замёрзшими губами. Зубы отбивали дробь. — Я всё исправлю…

— Вон из моего дома, — проговорил он зловеще, сузив свои синие глаза.

— Господин! Господин!

— Не ругайте Киру, позялюйста!

— Она не виновата!

— Это всё мы!

— Мы придюмяли!

— Нас наказите!