— Серьёзно?! Да это же… Это… — Игорь вскочил, — это же зашибись! Надо матери сказать. Только дорого, наверное?
— Да, дорого. Но, — Влад улыбнулся, — у тебя благодаря обучению не будет психологической травмы, справиться с которой выйдет гораздо дороже. Ты так маме своей и скажи, думаю, она проникнется.
— Она этой «травмой» совсем меня замучила. Спасибо. Прямо вот такенное спасибище!
Юноша развёл руки в стороны, показывая размер благодарности.
— Удачи, молодой человек, — Владислав прервал соединение. И только затем позволил себе рассмеяться в голос.
— Владислав Александрович, вы чего?
Следователь отмахнулся. Но отсмеявшись, объяснил:
— Родители такие странные. Даже не верится, что пару сотен лет назад над детьми никто не трясся. Рейтинг по швам трещит, но они ради ребёнка готовы на всё. И душат своей опекой. Особенно в этой социальной группе. Хотя оно понятно — при не слишком высоком статусе решиться на потомство может только тот, у кого инстинкт перевешивает логику. Забавно.
— Ну, не знаю. В моей социальной группе тоже шагу без заботы ступить не дают. И зачем вы ему про курсы сказали? Разве это имеет отношение к расследованию?
Владислав посерьёзнел и строго сказал:
— Ты пацана видел? Воздержание никого до добра не доводило, а с таким материнским контролем он даже в одиночку расслабиться не может. Ещё сорвётся, не дай бог. Зачем преступников плодить? Изнасилований не фиксировалось уже семь лет, только на окраине изредка случаются прецеденты. А если этого Игорька спермотоксикоз накроет? Пусть лучше его маманя удавку ослабит. И кстати, практикант, ты обалдел? Я по поводу твоих высказываний при этом милом семействе. Мы спрашивать должны, а не отвечать. И обсуждать следствие с посторонними нельзя. И уж тем более нельзя давать оценку действиям того, кто проходит, как свидетель. Люди давно научились скрывать мысли, сам знаешь, почему. Только подростки в силу незрелости не понимают, что такое тотальное наблюдение и чем оно чревато. А ты вдруг начал рассказывать о деталях расследования первой попавшейся гражданке и упрекать парня его хулиганскими действиями. Которых на самом деле даже не было, как оказалось.
— А сами-то его малышом назвали!
— Конечно. Во-первых, усыпил бдительность мамаши, потому что она действительно считает его маленьким и беззащитным. Я дал ей понять, что воспринимаю парня точно так же. А мальчишке наоборот, показал, что мы прекрасно понимаем — мать перегибает. Ясно теперь?
