Степанида Егоровна проснулась. Кто-то громко и беспрестанно звонил у ворот, видимо сердился.
"Неужто опять полиция? - испугалась она. - Да чего же не отпирает дурак Максимка?.."
Но звонок не смолкал.
Тогда Степанида Егоровна встала, наскоро оделась и сама побежала к воротам, тревожась и не понимая, отчего нет ни Максимки, ни Емельянихи.
Заслышав издали скрип шагов, Курганов закричал изза калитки:
- Что ж ты, черт, оглох, что ли!
Но калитка отворилась, и Афанасий Львович изумился.
- Это вы? - проговорил он. - А где же Максимка?
Я чуть не полчаса звоню.
Он вошел, сам запер калитку и, следуя за молчавшей хозяйкой, проговорил:
- Степанида Егоровна!.. Как я виноват перед Феней и перед вами... особенно перед Феней! Уж вы извините меня. По пьяному делу, сами знаете, чего только не случается... Ведь бумажник-то мне отыскали.
- Отыскали? - остановилась Степанида Егоровна. - Ну и поздравляю, что отыскали.
- Арфистка проклятая вытащила... после базара...
Только вас-то всех перессорил да огорчил понапрасну...
Ужасно совестно! Уж вы простите, что так обидел.
- Ну, что за обида! - обрадовалась та. - Наше ведь женское горе короткое, Афанасий Львович: поцелует милый человек - вот и все прошло!
Она засмеялась и весело взбежала на лестницу. Курганов тоже засмеялся и промолвил вдогонку:
- За этим дело не станет!
Войдя наверх, Степанида Егоровна остановилась возле кургановской двери; Афанасий Львович тоже остановился.
- Хотите мириться? - спросил он с улыбкой. - Завтра ведь уезжаю...
Та потупила голову.
- Ну?.. - повторил Курганов. - Хотите?
Степанида Егоровна молча сбросила с себя шубейку и положила ему на плечи руки.
- Конечно, хочу!
И оба они рассмеялись. Затем поцеловались и, обнявшись, вместе вошли в комнату.
- Только чур: про Феньку чтоб я не слыхала больше!
- И без того стыдно, Степанида Егоровна! - ответил Курганов. - А все это пьянство проклятое!.. Вот и сейчас:
целую ночь с сыщиками возился, но уж пьян я больше не буду... Ни-ни! Ни за что!..
Афанасий Львович, смеясь, нашарил в кармане спички зажег огонь - и оба они вдруг побледнели и вскрикнули...
1897
