Оглядевшись, Ким бережно опустил ЮХа на диван. Ему хотелось еще немного подержать ее на руках, чувствуя теплое легкое тело. Его тянуло к ней. Аккуратно уложив ее, он присел в ногах, не сводя взгляда с ее лица. Он думал о своем с ней будущем, но парадокс был в том, что ей он был не нужен. Больше всего на свете Ким хотел услышать от нее слова: "я буду тебе послушной женой". Он убрал с ее лица пряди разметавшихся волос, понимая, что нужно уходить, но намеренно тянул время, что бы остаться в ее комнате подольше, а потому огляделся еще раз, внимательнее. Географическая карта. Вот зачем она домохозяйке? Заметив головку красной канцелярской кнопки воткнутой в районе Северной Америки, Ким встал с дивана и подошел к компьютерному столу, заваленному тетрадями и стопой отпечатанных на принтере листов, поверх которых лежал плеер и наушники. Его интересовало место на карте, куда была воткнута эта кнопка. Он включил лампу, свисающую с края верхней полки, и посмотрел. Это была Аризона. Почему Аризона? Ей хочется побывать там? Ким обернулся на ЮХа. Она спала, приоткрыв губы, и он не собирался преодолевать желание поцеловать ее. Но от его движения, когда он подался к ней, стопа небрежно сложенных отпечатанных листов, покоившихся на глянцевом туристическом проспекте с живописными видами Аризоны, съехала, и несколько из них плавно слетело на пол. А ведь он навряд ли ограничится только невинным поцелуем, думал Ким, подбирая листы. Вдруг он выпрямился, держа в руках лист с недоумением читая исчерканный на нем текст. Это был черновик.
"В салуне шла игра в покер и ничто: ни певичка с вылезшим розовым пером в волосах, что визгливо пела под расстроенный пианино, по которому немилосердно барабанила сама бандерша ; ни драка у барной стойки, что затеяли из-за пролитого виски, два подвыпивших ковбоя не могла помешать ее ходу. Пыльные плюшевые портьеры на окнах не пропускали света, из-за чего была не так заметна потускневшая позолота канделябров, облупившееся пианино с расхлябанными клавишами, ни пуль засевших в барной стойке и стенах, ни треснувших потемневших зеркал, ни настоящего возраста кривляющейся на сцене певички, жестоко затянутой в корсет. Седоусый грузный бармен с одутловатым лицом недовольно поглядывал на вяло мутузивших друг друга ковбоев, раздраженный не столько их дракой, сколько тем, что эти два упитых недоумка могли прервать игру в покер в которой ставки были слишком высоки. И уж точно без стрельбы сегодня не обойдется. Бармен чувствовал это, а чутье его еще ни разу не подводило. Потому-то он и был сейчас занят тем, что убирал подальше стаканы и дорогое виски. И точно, через минуту дверцы салуна распахнулись и в проеме, заслоняя свет солнечного дня, встал темный и неопределенный как судьба силуэт в стесоне и кольтом в опущенной руке.
