- Странно, - вдруг сказала она. - В меню это блюдо было заявлено, как...
- Мне, кажется, ты могла бы открыть ресторан, - сразу откликнулся он.
Ведь речь шла о ней самой, а это было единственное, о чем он мог и желал говорить.
- Вы так считаете?
- Это твое, - подтвердил он. - У каждого человека должна быть мечта и почему ей не быть у тебя?
- Если уж осуществлять мечту, - вздохнула она, - то самостоятельно, а в моем случае обязательно вмешается отец. Он влезет в нее, растопчет, сделает никчемной, докажет, что все это пустое и блажь и заставит отказаться от нее. Если уж говорить об этом, то я хочу сама воплощать свои мечты. Хотя знаете, - она улыбнулась. - Отец поставил мне цель, и я добилась ее. Когда он уволил всех служанок, после того как мы с ним сильно разругались, я даже ненавидела его за то, что он низвел меня до уровня домохозяйки. Но слово было сказано, а я сказала: "могу и сделаю!"
- Но ведь это не мечта, - напомнил Ким. - Из-за чего у вас пошли разногласия? Из-за твоего желания все сделать по-своему.
- А так всегда, родители продолжают подчинять, а дети уже не хотят подчиняться. Я не хотела, чтобы отец продолжал вмешиваться в мои дела, хотела все решать сама. Хотела посмотреть, что получиться лично у меня. Но отец уверен, что я бесталанна и без него пропаду, что я даже дом вести не в состоянии, раз все из рук валиться. Тогда я сгоряча и крикнула, что смогу, это раз плюнуть, притом, что действительно ничего не умела. Даже яичницу пожарить.
Ким поймал себя на том, что продолжает смотреть на нее, не смотреть было выше его сил. Этот человек страшно нравился ему и ему уже было как-то все равно, кто перед ним домохозяйка или дочь президента крупнейшего конгломерата. Когда принесли десерт, ЮХа замолчала, пытаясь определить продукты, которые входили в состав нежного суфле. Как сделать суфле воздушным она знала, но что придавало десерту такой ненавязчиво необычный вкус, понять было трудно. С дрожью посмотрев, как она медленно облизывает десертную ложечку, словно не в состоянии расстаться с нею, Ким пододвинул ей свою порцию суфле, все равно не сможет съесть ни кусочка. Когда они, так же молча, вышли из ресторана, направляясь к его машине, ЮХа вдруг тихонько дернула его за рукав пиджака. Ким посмотрел на нее и она, кивнув в сторону уличного кафе, попросила:
- Давайте посидим немного там?
Он кивнул, ему тоже не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался, хотелось как можно дольше побыть с ЮХа. Они заказали соджу и жареного мяса. После простой еды, свободной обстановки и соджу оба почувствовали себя непринужденно. Ким не пил, так как был за рулем, зато с интересом следил за своей женой, выпивающей стакан за стаканом. Пусть делает, что хочет, он рядом и как-нибудь оправдает ее перед родителями, когда доставит домой. В свою очередь ЮХа необычно было видеть Кима улыбающимся. И ведь он не старался быть вежливым, а улыбался своим мыслям. Раньше, все, что он говорил, она принимала за осторожную вежливость человека вошедшего в чужую семью, пытающегося наладить отношения с новой родней. Но, в то же время, она не могла обвинить его в неискренности, потому что всегда видела его сдержанным, не проявляющим эмоций. Сейчас, по крайнемере , он получал удовольствие, от чего и улыбался, временами, правда, глупо, зато искренне. Разумеется, такая пара, как они, которую по какой-то неведомой причине занесло в дешевое уличное кафе с клеенчатым тентом, пластиковыми столами и стульями и с едой на скорую руку, не могла не привлечь внимания. Так что не было ничего удивительного в том, что к ним с соседнего столика, не спуская с ЮХа восхищенного взгляда, поднялась и, пошатываясь, приблизилась какая-то небритая, измятая личность. Подойдя к ним, она нависла над столиком опершись о него ладонями и повернувшись к ЮХа смерила ее выразительным взглядом. Поскольку при этом не было произнесено ни слова, то Ким счел нужным поинтересоваться:
