— Не знаю, — с трудом произнесла, щурясь. — Это были неизвестные мне монстры. Оленьи рога, острые зубы, голова-череп с пустыми глазницами, продолговатое худое дело, непропорционально длинные ноги. На шее длинные клоки шерсти.
— Скеплии, — сказала, словно желчь сцедила, леди МакАлистер. — Что-то ещё?
— На их спинах были всадники, — чуть помолчав, добавила, пытаясь вспомнить, но из-за жара в голове творилась полная каша. — Я не видела лиц, на них были белые балахоны и… символы, да-да, у них был символ ока.
— Жрицы жизни, значит, — кивнула самой себе женщина, прежде чем жёстко добавить. — Его Величеству хуже, если он умрёт, то тебя обвинят в его смерти. Сдохнешь, как последняя тварь.
Меня обдало обжигающим холодом.
Невольно сделала короткий шаг навстречу, не совсем понимая, что именно могу сказать. Я искренне не понимала, в чём виновата.
— Помилуете, за что? — чувствую, как всё же не сдержалась, и на глазах выступили слёзы. — За то, что я, рискуя жизнью, пыталась спасти Его Величество? За то, что не бросила в лесу и пыталась помочь? Так вы, южане, платите за доброту?
— Это ещё не доказано, — хмуро ответила леди МакАлистер. — Где доказательства того, что не ты убила всех этих людей? Кто ты такая, всего лишь грязное отродье неизвестного происхождения, которая зашла так далеко. Твоя смерть станет для этой страны избавлением, уж поверь, никто скорбеть по тебе здесь не станет, — она хмыкнула. — И если ты действительно веришь в то, что помогала, то благодари Его Величество. Пока бьётся его сердце, то и твоё тоже не замолкает.
Более она не произнесла ни слова, круто развернувшись, чтобы удалиться. Вся свита, которая в этот момент стояла поодаль, прислушиваясь к нашему разговору, поспешила вслед за ней, так и не посмотрев в мою сторону.
Как только их шаги померкли на фоне других звуках темницы, я позволила себе свободно выдохнуть и, пошатнувшись, осесть обратно на солому. Голова нещадно раскалывалась, кашель, казалось, начал душить, и я, позабыв все уроки приличия и гордость, откинулась назад, падая в объятия подгнившей сухой травы.
Жар накатился волной, заставив болезненно прохрипеть, а после провалиться в болезненную дремоту, которая представляла собой балансировку между сном и реальностью.
Время текло по непонятному мне отрезку, перед глазами периодически вспыхивали яркие вспышки. Я не осознавала, что со мной происходит, было лишь тяжело, жарко и невыносимо душно. Я растворялась в этих ощущениях, задыхаясь. Мне казалось, что я стою на краю обрыва, из которого никогда не смогу выбраться.
