— Это ты меня прости. — Роман Андреевич сжимает тоненькую, в голубых жилочках, ручку-лапку. Потом жилочки исчезнут, но это будет потом, а пока он шепчет: — Я тоже виноват перед тобой.
Он не знал, в чем перед ней виноват, ему и не нужно было этого знать — раз случилось то, что случилось, значит, в этом была и его вина, наполовину. Ведь двое все должны делить пополам, потому что они две половинки одного целого. Роман Андреевич всегда так думал, так считал, но теперь уже и не знал… Ничего не знал. Не знал, чем закончится все это для Инны, а ведь закончится… Не знал, почему все так… Почему каждая из этих женщин, Инна, ее бабка, мать, упрямо брели по пути разрушения — себя, семьи и тех, кто рядом? Что рвалось наружу из их сердец? Что теперь рвется из сердца Инны? Что ждет Анечку? И как остановить эту вакханалию обескураживающих совпадений, похожих на вирус, поразивший судьбы женщин, наплевавших на кровное родство и даже на любовь матери к ребенку?!
— Анечка, я поговорю с твоей мамой, мы все обсудим.
— О чем ты с ней поговоришь? — Девочка сдвинула брови. — Что с ней можно обсуждать? Дедушка, с ней не о чем говорить, она плохая мать, безответственная! Это все напрасно! — воскликнула Аня. — Вы, взрослые, все такие! — По ее щекам потекли слезы. — Только о себе думаете! Почему ты меня не слышишь? Почему?
— Я сказал, что поговорю с твоей мамой, — медленно повторил Роман Андреевич.
— Не о чем с ней говорить! Я много раз с ней разговаривала, просила ее не пить! Она обещала. И что? Пьет еще больше! Она врет, все время врет! — Всхлипывая, Аня вытирала щеки тыльной стороной ладони. — Пожалуйста, забери нас с Женей к себе, прямо сейчас!
Роман Андреевич упрямо мотнул головой:
— Не могу.
Слезы высохли, лицо Ани застыло, в глазах сверкнул обжигающий холод.
— Аня, хорошая моя, я все вижу и понимаю, я тоже страдаю из-за всего этого, очень страдаю… — Дедушка тяжело вздохнул. — Девочка моя, я знаю, что тебе нелегко, знаю, что ты уже взрослая. Ты даже не представляешь, насколько ты взрослее своих ровесниц. Ты серьезно относишься к жизни. Постарайся понять, что я не имею на вас с Женькой никаких прав. — Он хотел дотронуться до ее плеча, но внучка отстранилась, и рука Романа Андреевича повисла в воздухе.
Некоторое время Аня пристально смотрела на него, а потом тихо произнесла:
— Значит, не заберешь?
Девочка снова сдвинула белесые бровки.
— Нет. — Дед Рома мотнул головой.
Повисла тишина, и ему вдруг показалось, что перед ним сидит не двенадцатилетняя девочка, а уже взрослая женщина. Внезапно Аня заговорила странным незнакомым голосом — будто это был не человек, а робот.
