…Трудно понять, с чего начинаются семейные ссоры — они просто начинаются, и все. Уже потом, как говорят, «задним умом», думаешь, что вот тогда можно было промолчать, тогда — чего-то не заметить, но ссоры уже превратились в механизм, существующий сам по себе и включающийся самым обычным словом или фразой, например «Как у тебя дела?». Можно ответить: «Спасибо, хорошо. А у тебя?» А можно: «Слушай, я устал!»
Вот так и ответил Николай своей супруге.
— Я тоже устала, — раздраженно произнесла Инна, — у меня квартальный отчет, да и Анечке нужно сшить костюм ромашки на утренник…
— Меня не интересуют твой отчет и твой костюм!
— Тебя последнее время вообще ничего не интересует! Весь дом на мне, я света белого не вижу…
Через секунду Инна действительно не видела белого света — она получила сильный удар по зубам и ее куда-то потащили. Она не сразу поняла, что лежит на кровати, а Николай сидит сверху, у нее на животе, и наотмашь бьет ее по лицу. Она пыталась защититься, но он отталкивал ее руки и продолжал избивать. Инна истошно закричала, и он зажал ей рот рукой:
— Заткнись, а то задушу!
Взгляд Николая говорил, что он не шутит.
— Все? Успокоилась? — Коля резво спрыгнул на пол.
Инна закрыла руками лицо, пульсирующее болью, и тут он рыкнул:
— А ну — сидеть!
Она попыталась подняться, но не успела этого сделать, как получила еще одну затрещину.
— Сидеть, я сказал! Ноги на пол!
Инна опустила ноги на пол. Николай долго ходил по спальне, размахивая руками, говорил, что она сучка, вся в мать и бабку — на них, проститутках, клейма ставить негде. Люди правду говорили: не связывайся с этим отродьем, рога будешь носить, как Степан и Роман Андреевич… Инна молчала, боясь пошевелиться и дотронуться до лица, и испуганно следила за мужем медленно заплывающими глазами, а он все кричал и кричал…
Отцу и сотрудникам Инна сказала, что споткнулась возле подъезда и упала.
— Это муж тебя избил! — заорал Роман Андреевич, сжимая кулаки. — Ты понимаешь, что за первым разом обязательно будет второй, потом третий? Теперь он постоянно будет поднимать на тебя руку, постоянно!
Дочка молча плакала, утирая слезы насквозь мокрым носовым платком.
— Ну, — Роман Андреевич поднялся на ноги, — мне пора на работу.
Он попрощался с дочерью и пошел на ночное дежурство — он работал сторожем в книжном магазине.
— Папа, только в селе не говори никому, — прошептала Инна ему в спину.
— Не скажу. — Роман Андреевич, не оборачиваясь, помотал головой.
