Чашка кофе остывала на столе, пока Надежда Викторовна осознавала происходящее: вместо олимпиады в России детей отправляют во Францию отдыхать. При этом по иронии судьбы именно о Франции говорили родители Кати. Но если она сейчас обрадует их приятной новостью, то что она скажет матери Эндрии? Девочка ведь все равно узнает, почему ее одноклассницы неделю нет на учебе — о таких изменениях будет твердить вся школа! Но все же, все же…
Когда учительница уже почти подняла трубку, чтобы звонить Орловым и извиняться, Игнатиус сыграл в ее душе небольшую пьесу Superbia-dur. Горделивые пассажи стремительно сменялись минорными, жалкими аккордами — и тут же госпожа Сысоева посмотрела на ситуацию с другой стороны: буквально пару часов назад «золотая» ученица вдребезги разрушила ее мечту обладать песцовой шубой. К тому же они уже отказались! Стала бы она звонить повторно, если бы вместо Смоленска детей отправили, скажем, во Владивосток? Вряд ли! Так с чего надоедать и настаивать? А Энди, так же как и она сама в детстве, растет в неполной семье, и поездка за границу для нее будет настоящим подарком судьбы. Можно же поступиться правилами ради счастья бедной девочки?
* * *
Энди понуро зашла в квартиру и, не снимая кроссовок, направилась в свою комнату.
— Ты что, не разулась? — услышала она возмущенный возглас матери. — А мне потом полы мыть! И где ты была так долго?
— Гуляла. Сейчас же не поздно еще, — Энди с удивлением обнаружила свои вещи скинутыми в груду на кровати. — Ты решила меня выселить?
В комнату вбежал младший брат:
— Ура! Ты выгоняешь Энди из квартиры? — радостно закричал Димка. — Тогда эта комната моя!
— Не говори глупостей, — одернула его мать, пересматривая кофты и бросая некоторые из них в чемодан. — Звонила Надежда Викторовна. Катя отказалась от поездки, и предложили поехать тебе.
— Что? — не поверила Энди. — Мне?
— Да, тебе. Что в этом удивительного? У тебя хорошие результаты.
Энди вспомнила занятое ею седьмое место и скептически улыбнулась.
— И куда надо ехать? — в голове уже вырисовывались образы дальних краев России.
— Ты не поверишь! — глаза матери горели. — Во Францию!
— Да ладно? Ну, скажи — куда. В Орел? В Нижний?.. В… — в это, казалось, невозможно было поверить, — в Москву?
Мама перестала бросать вещи, в руках у нее была голубая блузка в ромашку.
— Дочь моя, — торжественно начала мама, — если мама сказала, что ты летишь во Францию, значит, ты летишь во Францию, — и голубая блузка полетела в чемодан.
