- Господи, мать пресвятая богородица!.. Вот радостьто! Привел господь на старости опять увидаться!.. Матвей Матвеевич! батюшка! И вы, Иван Александрыч! Да ч го же такое, и Виктор Германович здесь!
Он в умилении замолчал, склонив голову набок и улыбаясь, а машинка в его груди еще просвистела две жалобные нотки.
- Да как же это вы так... все-то разом? Точно сговорились? - заговорил он снова, здороваясь со всеми за руку. - Почтение, сударики мои! поклонился он приказчикам, приветливо улыбаясь, отчего все лицо его сморщилось и седенькая бородка запрыгала с радости.
Перед Кумачевым, однако, он в недоумении остановился и сказал:
- Молодого человека вот не признаю что-то. Не сынок ли Матвея Матвеевича?
- Это молодой Кумачев, - ответил Тирман.
На лице хозяина сейчас же выразилось уважение к громкой фамилии московского богача.
- Здравствуйте и вы, батюшка! - поклонился он почтительно. - Дедушку вашего, царство ему небесное, знавал, Савелья Никитича, и вашего батюшку всегда принимал, когда приезжали; вот и вас господь привел увидать...
Хе-хе-хе, господи боже!.. Чего же прикажете, гости дорогие? - обратился он ко всем.
- А что у вас есть?
- Да что угодно: стерлядочку заливную можно... Хорошая стерлядочка! Щи можно подать, а то и котлетку, ежели будет угодно, зажарим.
- Ну, вот и пожалуйте всего этого.
Дмитрий Ульянович, вздыхая и приговаривая что-то, ушел, а приказчики тем временем \спели молча объясниться с стоявшим в дверях человеком Привлекши его внимание громким кашлем, Анютин мигнул ему и щелкнул себя дв)мч пальцами в шею около уча, затем опять мигнул, а через минуту человек притащил уже им водки и рыбы.
В это время в дверях показался смотритель с подорожными в руках. Это был низкорослый и крепкий человек, которому, несмотря на его седину, казалось, века не будет.
Одет он был в двубортный суконный сюртук с двумя рядами медных пуговиц, на которых изображалась почтовая труба, изогнутая в виде кренделя.
- Хлеб да соль, господа! - сказал он, глядя на водку. - Для вас все готово, извольте получить.
И он положил на стол полупечатные, полуписанные листы казенной бумаги, затем, высоко подняв брови, погладил свою длинную бороду и поглядел на закуску не то лукавым, не то невинным взглядом.
- Очень быстро изволите ехать! - продолжал он, переминаясь с ноги на ногу. - Очень быстро: шести часов еще нету.
- Обыкновенно, - сказал Тирман, закусывая выпитую рюмку.
- Замечательно быстро! - похвалил еще раз смотритель, не отходя от стола. - Быстрей вашего никто не ездит.
