Ну как, нравится? А в Зоне вы настоящее увидите. Я, наверно, преувеличиваю, та быль всё ж королевство Черни, но там — добросовестная ненормальность, верные направления для саморазвития, а тут — заштукатуренный социальный абсурд с примесью самозаточения в тупых, заданных профанациями и чужими мнениями рамах. Только в экстремале, в стрессе человек истинен. Или не?.. Ложь, каждый индивидуально истинен либо в стрессовых ситуёвинах, либо в мирстве и спокойствии, „нормальности“ (в редчайших случаях — и там, и там). Я покорила зонный Эверест и вызволила Петьку, но в процессе этого вырвалась из омута и стала истинна для другой, не „нормальной“ реалии, для антиреалии.
Вот почему в Зону хочу — туда, где стану истинной. Но кто ж меня туда пустит? В первую очередь, сама Зона и не пустит.
Нельзя жить одними и теми же радостями вечно. Вот и с истиной так — порадовалась и хорош. Забудь и отпусти. Потом отыщешь другую. Можно, можно с одной правдой идти через всю жизнь — но вот критерии правдивости способны переменяться.
Перемотать бы плёнку Хроноса и, стерев себе память, очутиться в Зоне, очутиться там смотрящей вслед уезжающему джипу с Бромом и всеми-всеми и рассуждающей о том, что ждёт отделившихся напарников за следующим поворотом.
Всё возможно — значит, возможно и то, что что-то не возможно.»
Из дневника Невы, 2014
Звонок в издательство.
— Доброе утро! Вас слушаем!..
— Утро добрым не бывает. Хороший кофе подсобляет… Шучу-шучу. Вот, решил напечатать у вас одну книгу. Автобиографичную, под названием «Как я единственный выбрался с Зоны». Всё началось с того, что мы с коллегами взяли оружие и покинули горящую базу бывших нанимателей. Там ещё была эта, секретная лаборатория ныне изжитого проекта.
— Что ж, как ваше имя? По мне, судя по голосу, вам лет так сорок пять.
— Киселёв Степан Витальевич.
