– Ты что прячешься косолапый, выходи если с добром пришел.
Меня тогда обидело сравнение с Медведем, но я этого не показал. Действительно сам не прав, к своим красться, как тать. Они рассказали про свои планы, на которые командир никогда не пойдет. Оказывается их группа навела много шума в округе, умыкнули двадцать пять немецких офицеров. Теперь те не высовываются и окружают себя кольцом солдат. Куда они дели пленных я догадался, первые трое были задушены и лежали с руками у друг-друга на шее. Командир всё понимал, но не требовал объяснений. Пока не требовал.
Васька предлагал отчаянный план, по освобождению заключенных. Как о свершившемся факте он говорил про ликвидацию караула и охраны, про устранение офицеров и особенно медперсонала (не знаю чем, не угодили врачи лагеря). Предложенная операция была сказочно наивна. Например, в штаб заходит один из бойцов и связывает там всех. Так просто. На мой вопрос, что если там будет много народу, они улыбнулись и сказали что тогда можно не церемониться. В их плане не хватало троих человек. И если я, с "голосом ведьмы" были за, то предстояло найти ещё двоих.
Я проснулся в полдень, со связанными руками. Командир узнал, о планируемых Васькой действиях и приказал схватить. Ещё он хотел расстрелять, но отложил до трибунала. В связи с тем, что добытчики еды оказались арестованы, отряд начал голодать. Командир предложил, сдаться в плен немцам, в ужасные условия гетто и возможный расстрел он совершенно не верил. К счасть его смогли отговорить, а через сутки, с боями, подошли советские войска и нас передали коменданту. Под охраной мы пробыли три дня, пока выясняли все обстоятельства. Нас при этом, никто не опрашивал.
Как выяснилось, с того момента как нас связали и до освобождения лагеря было убито несколько сотен пленных. Мы могли попытаться их спасти, даже ценой своей жизни. Но слово командира, закон. Кроме того, у него имелись высокие покровители в комиссариате. Нам вешали дезертирство и неисполнение приказа. Какой трибунал? Это расстрел на месте.
Дело замялось с исчезновением главного обвинителя, нашего командира. Найденного позже повешенным, в одной из печей лагеря. В предсмертной записке он писал, что не смог вынести вида трупов мирных граждан, бесчеловечных условий содержания пленников и разочаровался в своих кумирах немцах. На двери той печи был нарисован знак, красной краской, в виде широкой вертикальной стрелки (M и V соединенные ногами). Верхняя часть знака похожа на букву о которой спрашивает шкет.
