В дверь постучали, вырывая меня из омута мыслей. Я не ответила. Откинулась на подушку и притворилась спящей. Вдруг таки зайдут. Кто–то постучал ещё раз, но, не дождавшись реакции, удалился.
Когда я наконец вышла, нашла своих друзей на палубе. Заметив меня, они прекратили разговор, и уставились на меня.
— Мне жаль, что я вела себя нелюдимо…
— Всё в порядке, — улыбнулась Флейм.
— Правда? — подняла я брови.
— Если тебе сложно об этом говорить… Мы можем подождать, — покладисто заявил Лиум.
— Только не кисни так больше, ладно? — попросила подруга. — Тебе не к лицу. И ты всегда можешь поговорить с нами, — добавила она, приобняв меня за плечи.
— Спасибо, — поблагодарила я, глянув сначала на Флейм, потом на Лиума.
День налаживался, пусть от него и осталось всего половина. Зато она прошла очень даже неплохо: мы гуляли по кораблю и знакомились с командой. В конце концов, с этими людьми нам предстоит провести немало времени.
Лиум быстро нашёл общий язык с Торном, бортмехаником. На самом деле, я не совсем понимаю, как это работает, ведь он был несговорчивым, сколько его помню. Мужчине было лет пятьдесят, и кустистые тёмные брови этого человека выглядели так, словно собирались устроить отдельное государство. Густые волосы на голове он вечно прятал под повязкой, чтоб не мешали, а усы, наверняка, были настолько тяжелым грузом, что рот он открывал изредка, и говорил только по делу.
И всё же, они поладили, и даже договорились, что Лиум завтра придёт помогать ему. Также в машинном отделении трудился коротко стриженный тёмноволосый парень примерно наших лет по имени Ксант. Корсак сказал, что «Рассветный Путник» стал его единственным домом, и обещал позже рассказать всю историю.
Алекс, Соколиный Глаз, был нашим дозорным. Кто такой сокол и правда ли он видел получше прочих, помнил мало кто, но выражение сохранилось на века. У Алекса действительно был очень зоркий глаз — всего один, зато видел он за троих. На втором он носил чёрную повязку, что неплохо сочеталось с его жилистым телосложением и лицом, чем–то напоминавшим пиратов из книг. По поводу того, где именно он этот глаз потерял, мужчина всякий раз сочинял новую байку. То это было в бою, то на нём ставили опыты какие–то безумцы, от которых он сбежал, то шальная пуля, то смертельная болезнь… И лишь мы с Корсаком знали, что истинной причиной была самая обыкновенная ветка, неудачно хлестнувшая его вот уже как семь лет назад. И хранить этот секрет было обязательным условием его работы.
