Я помалкиваю. Мой папа тоже однажды уехал, по крайней мере, так мне говорила мама, но вскоре он вернулся домой, и по словам мамы, наверное, оттого, что не смог найти куда еще пойти. Но порой она рассказывает истории, которые я считаю выдумкой.
Я придвигаюсь поближе к Мише, не зная, что ему сказать, и вместо слов протягиваю эскимо. Он смотрит на мороженное, а слезы продолжают течь из его глаз, но, в конце концов, забирает лакомство из моей руки. Он снимает обертку, я тоже ее снимаю, а потом сижу с ним, пока он плачет, ведь, когда я расстроена, мне всегда становится лучше от его присутствия рядом со мной. Спустя долгое время, после того, как эскимо растаяло в наших животах, его слезы прекращают литься. Миша, наконец, встает и вытирает глаза тыльной стороной руки. Я тоже встаю на ноги и придумываю, что сказать.
– Хочешь что-нибудь поделать? – спрашиваю я.
Он бросает на меня взгляд, по-прежнему полный грусти, но затем кивает головой.
– Да, чем ты хочешь заняться?
Я улыбаюсь и беру его за руку.
– Всем, чем захочешь, – отвечаю я. Как правило, он делает что-то для меня, но сегодня мы должны заняться тем, что развеселит его.
Он что-то обдумывает, а затем в его глазах мелькает малейшая искорка.
– Как насчет пряток?
Я киваю, после чего мы играем до тех пор, пока не смеркается, и на смену печальному дню приходит славный, ведь мы проводим его вместе.
Глава 6
Миша
Тем же вечером, я легонько стучу по двери и захожу в свою комнату. Элла лежит на животе с раскрытым дневником. Как бы мне хотелось, чтобы она прекратила его читать. Насколько я могу судить, она чувствует себя лучше, имея у себя какие-либо вещи ее матери. Однако по ее глазам видно, чтобы ни было написано в дневнике это ее печалит. Она уже некоторое время не принимает таблетки и несколько месяцев не посещает своего терапевта, во всяком случае, я этого не замечал. Ее состояние стабильное и хорошо бы оно таким оставалось. Но я не буду становиться той сволочью, которая запретит Элле читать дневник погибшей матери.
Поэтому держу рот на замке и наблюдаю за ней. Она прекрасна: каштановые волосы, заколоты на затылке, несколько волнистых прядей выбиваются из прически и обрамляют ее лицо, на ней черно-красное облегающее платье, а на ногах черные туфли на высоком каблуке.
– О мой бог, как же ты сексуальна, – восхищаюсь ею и поправляю себя, изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не захлопнуть дверь и не взять ее сзади. Но народ уже начал подтягиваться на вечеринку, так что я оставляю эту затею.
