— Маш, иначе — никак…
— Для начала попробуй объяснить, отчего я должна возвращаться.
— Мне самому неудобно, что так получилось, поверь. — Николя вздохнул и присел за стол. Маша подвинула к нему тарелку с оладьями, которые нажарила утром. — В общем, я не смогу приезжать к тебе, привозить продукты и все необходимое, поэтому не могу тебя тут оставить. Я, Машуль, контракт подписал. От таких предложений не отказываются. Выступления в Нью-Йорке, пока на месяц, но с перспективой на длительный срок.
— Ух ты! — обрадовалась Маша. — Я тебя поздравляю! Только почему я не могу тут остаться?
— Спасибо. Потому что, рыба моя, я не могу бросить тебя одну в глухомани. Поживешь в моей квартире. Мне так будет спокойнее.
— А мне тут спокойнее, — возразила Маша.
— Давай рассуждать здраво… — Николя умял оладушек и не заметил этого. — Машины у тебя нет, водить ты не умеешь. До автобуса километр пехом. Поднимать тяжести тебе нельзя. К врачу никто не отвезет, скорой тут сутки можно дожидаться. Ты хочешь, чтобы я поседел раньше времени? Я вообще предпочел бы жениться на тебе и увезти с собой в Америку.
— Это мы уже обсуждали, — отрезала Маша. — Ты там, может, быстрее себе пару найдешь, так что никаких женитьб. Тем более, мне еще с Толиком разводится, а он, скотина такая, может потребовать опеку над ребенком.
Николя как-то странно перекосило. Наверное, злится, что она не хочет уезжать.
— Тем более! Нужно тебя подальше увозить. Да и разводиться в Москве удобнее, — упрямо настаивал он.
— За мной Миша присмотрит, — выдвинула свой последний аргумент Маша.
— К-какой Миша? — Николя подавился оладушком.
— Сосед, с которым ты подрался. Михаил.
— А-а-а… — Николя выдохнул. — Нет, этот не станет. Да я тебя ему и не доверю.
— Чего это? — обиделась за соседа Маша. — Он мне молоко носит, между прочим. И в город предлагал отвезти.
— А жениться не предлагал?
Маша недоуменно заморгала. Если бы она не знала, что Николя — гей, то решила бы, что он ревнует.
— Коль, ну ты чего? — Она накрыла его кисть ладонью. — Мне здесь, правда, лучше. Мои уже и сюда добрались, но есть надежда, что далеко ездить каждый день они не смогут, а в Москве вынос мозга мне обеспечен. И потом, Миша сам…
— Маша! — Николя перехватил ее руку, сжал в своих ладонях. — Маша, а ведь я тебе даже не секс предлагаю. Тихую и спокойную жизнь, заботу о тебе и ребенке. И ничего не прошу взамен. А ты мне твердишь о соседе, которого знаешь три дня.
Николя пугал. Маша никогда не видела его таким. Или не замечала, как темнеют его глаза, когда он злится? Как желваки гуляют по скулам. Какой пронзительный у него взгляд — прожигающий насквозь, заставляющий нервничать.
