— Не спорь, — отсекаю все возможные недовольства.
Иду в ванну, одеваюсь, не обращаю внимания на истошные вздохи Эльвиры, открываю дверь кабинета.
Степанова расположилась за моим рабочим столом, вальяжно откинулась на кресло, смотрит на меня так пристально, исподлобья. Я потираю руки, сажусь на место для гостей.
— Юсупов, — первая заводит разговор Яна, — ни для кого не секрет, что за свои тридцать девять лет, десяток, ты посвятил боям без правил. Верно?
— Хм…да.
— А скажи, “фляга” у тебя после этого не свистела? Ни разу? — цедит сквозь зубы, тянется к бумажному листку договора, лежащему на столе.
Я уже привык к подобному сленгу со стороны Яны, меня даже забавляет он, в какой-то степени. Молчу, клоню голову на бок.
— Почему умерла Эмма? — прямой вопрос. — Только говори правду, клянусь Святыми, если ты сейчас соврешь, мало тебе не покажется! — сгибает краешек договора.
Что ж, наверное, я понимаю суть визита милой леди. Прощупывает почву, переживает за подругу. А мне это на руку. Мысленно подбираю слова, эта тема слишком болезненна.
— Видишь ли, Яночка, — встаю, медленно начинаю ходить по кабинету, — существуют игры, для взрослых дяденек, серьезных и очень богатых…
— Юсупов! — перебивает, стучит кулаком по столу.
Ну ок.
— Я был примерно твоего возраста и хотел сбежать с Эммой за границу. Единственный вариант, быстро заработать достаточное количество денег — это ввязаться в опасный поединок с многомиллионными ставками. Подпольная контора.
— И? Не тяни кота… — волнуется, рвет краешек контракта.
— И я его проиграл. Да, проиграл! — тело пробивает дрожью от воспоминаний, хватаюсь за голову, — Проиграл! Проиграл! Слышишь?! Единственный бой, сука!
— Дальше, — краснеет, трясется не меньше моего.
— Они просрали бабки, количество которых тебе и снилось. Для меня — неделя истязаний и… грех, — прикусываю кулак, пытаюсь успокоить дыхание. — Они сказали, что вырежут тех, кого люблю больше жизни. Алину спасли.
— Но ведь теперь все позади?
— Да, после этого, я больше не женился и намеренно ждал совершеннолетия дочери. Половину из сказанного они выполнили.
Лицо Яны от чего багровеет. Еще, еще сильнее. Медленно встает из-за стола, не моргает, разрывает контракт.
— Падлюка… — самый первый тихий шепот, а дальше по нарастающей, — Падлюка, Юсупов. Я ненавижу тебя!
Резко срывается с места, толкает меня в плечо, бежит в сторону выхода. Хватаю девчонку за руку, возвращаю к себе.
— Я раскаялся в этом сотню раз, эта была моя первая и единственная ошибка, — холодно говорю, смотрю на Яну.
