— Пошто? — проскрипел старческим голосом из-за печки старый Шульга.
— Гость у нас!
Дед, покряхтев для порядка, поднялся со скамьи и, ковыляя, направился к двери. До терема Лютомира ему идти надо было через половину немалого поселения; дед, опираясь на палку, старался быстрее пройти это расстояние, но больные ноги не позволяли это сделать. Медленно передвигаясь по становищу, старик приближался к терему. Ну, вот. Дошёл. Шульга устало присел на первые ступеньки, подогнув трясущиеся ноги.
Поговорив с подружками и кое-что рассказав им про Ждана, хотя Жданка и знала-то мало, девушка побежала быстрее ветра обратно к дому. Увидела сидящего на ступеньках деда, запричитала:
— Что ж тебя никто не проводил в горницу-то! Поднимайся деда, я сама помогу тебе по ступенькам подняться, — она ловко подставила старику своё плечо и обхватила рукой под мышки. Открыв дверь, принялась корить отца: — Позвал старого, а помочь ему по крыльцу подняться некому! — зыркнула на него так, что вожаку стало не по себе, усадила старика на скамейку, да сама не вышла вон, присев с краю подальше от мужчин.
— Прости, Шульга, задумался, — оправдался укорённый дочкой вожак, потом перевёл взгляд на гостя. — Тебе никого не напоминает этот отрок?
Дед всматривался в нового человека подслеповатыми глазами: что-то знакомое распознавалось в чертах юноши, неуловимое, да не мог припомнить, где видел. Глаза показались ему знакомыми. Где же он такие видел? Поднялся на слабых ногах, подошёл ближе, заглянул в их серую сталь и отпрянул в страхе, словно видение, увидел молодых Чернаву и Тура.
— Узнал, значит, — выдохнул Лютомир, — а я-то думал, только мне показалось…
— Внучек, — упал с плачем перед отроком на колени старый Шульга, залившись горючими слезами.
Вскочил Ждан со скамьи, как ужаленный, от слов старика, раскрывши очи, в полной растерянности, смотрел он на незнакомого тщедушного дедка. Какой внучек?! Ведь его растил дед Куша, говоря, что родители сгинули не понять где давным-давно. Тихо вскрикнула Жданка, прикрыв рот ладонью от услышанного, с такой же растерянностью, как и Ждан, глядела на отца и Шульгу, стараясь осознать происходящее. Кинулась поднимать деда.
— Дедочка, миленький, поднимайся, — да не под силу ей одной, ослабел старый Шульга, тут подоспел ей на подмогу Ждан, подняли они деда, посадив обратно на скамью.
— Знамо, вы боле меня обо мне ведаете, — сдвинул брови юноша, — теперь и я хочу ведать то.
Поскребши аккуратную бороду, начал Лютомир невесёлый рассказ:
