Примерно с десяток женщин разнообразной внешности. Двадцать незнакомых мужчин-богов. И Дюрсик.
Мой взгляд первым делом зацепился за девушку, что стояла ближе всех ко мне спиной. Ее огненные волосы, самого что ни на есть насыщенного красного оттенка, прямо-таки насильно притягивали глаз. При этом фигурка была сочной, размера «есть за что подержаться».
Дальше взгляд метнулся к мужчине в зеленом камзоле, с русыми кучерявыми волосами, напоминающими пачку с макаронами. Он недовольно смотрел куда-то в район большого окна, я проследила за его взглядом.
Там, освещенный лучами утреннего солнца, стоял Варсар. Черные глаза бога войны осматривали всех вокруг спокойно, без надменности, без смешков, но с видимой решимостью. Он был как всегда неимоверно притягательным, чувствовалась харизма лидера, такому и вести других за собой. Видимо, именно он тут вел «лекцию».
Варсар первым заметил меня.
- А вот и она, - улыбнулся искуситель, прочерчивая линию своим взглядом прямиком мне в лоб.
Все уставились на меня. Я тут же почувствовала себя до глупости неловко. Повисла тишина. Варсар взмахнул рукой, подзывая к себе. Я сквозь толпу стала гуськом пробираться к нему, стараясь не показывать смущение. Тоже ведь богиня! Глупо было бы упасть перед всеми ними лицом в грязь.
Уже на подходе к спокойно улыбающемуся богу войны, сложившим руки за спиной, я плыла твердым шагом, гордо расправив плечи.
– Как я уже говорил, - отрапортовал черноволосый бог, положив руки на мои плечи, когда я ко всем повернулась, - Азриэлла – единственный наш ключ к тому, чтобы вернуть все на круги своя, как было четыреста лет назад, - лекторским тоном поведал он.
А мой взгляд в этот момент споткнулся о Саирталу, ту самую богиню, что первой нам отказала в помощи. Что она здесь делает?! Кто пустил?!
Саиртала, заметив внимание к себе, скривилась и отвернулась, поджав губы. На всей остальных божественных лицах оставался сухой нейтралитет.
- Она об империи позаботиться не может, что уж говорить о том, чтобы вверить ей свою преданность? – Воскликнул кареглазый мужчина с вертикальными зрачками, упирающийся в один из сервизных шкафов спиной, сложив руки на груди. В его лице не было прямой неприязни ко мне, но настороженность точно присутствовала.
Как пощечину дали. Не могу позаботиться об империи?! Это правда. Но говорить такое при всех – унизить меня.
Внутренности опалило раздражением. Но я нашлась что ответить:
- Народ Эрнела любит меня, они признали мои заслуги, когда я распустила первый невольничий рынок!
