В конце концов, по стеночке уселись все пятеро представителей сильного пола, не считая хозяина построения, что выжидал, словно хищник, притаившийся в кустах на водопое.
Я не знаю, чего мы все ждали. Просто сидели, всматриваясь каждый в свою точку, думая, может быть и об одном – Азриелле, но в разных ключах.
Я примерно мог догадываться, что Резар разрабатывал план нападения на Ферадея, это было заметно по его зловещей ауре, хоть идиот и пытался это скрыть, в таком случае хоть бы кулаки разжал. Лаос тоже о чем-то сосредоточенно размышлял, поджав губы. Калебирс и Лютимар спокойно смотрели в дальнюю стену, предположить, о чем их мысли я не брался.
В любом случае, мне хотелось контролировать ситуацию. Хоть мысли постоянно и возвращались к Азриэлле, разгораясь болью в груди от того, что ее светлые добрые глаза даже мельком не обнаруживаются рядом, направленные в мою сторону. Всю дорогу в пустыне я шел за ее пшеничными волосами, как за якорем, не чувствуя усталости. Мечтая о повторении той ночи, что она мне подарила тогда в своей спальне. Самое лучшее время в моей жизни, душераздирающе далекое, но удерживаемое в памяти вплоть до коротких женских вздохов, ощущений изгибов девичьего тела под ладонями.
Я встретил свою истинную, ту, за которой вела нить души, обрел чувство окрыленности, понял, что это такое, но так опрометчиво выпустил из рук, даже не отдав свою жизнь в борьбе.
За свои прожитые столетия я научился терять, привык к лишениям. Могу назвать себя сильным демоном, готовым ко всему морально. Но какой в этом толк, когда я не могу быть с ней, дарить уверенность в тотальной защищенности своему голубоглазому ангелу?
Я тяжело выдохнул, обтер лицо ладонью, с силой зажмурившись.
Легче было бы не думать. Но я пока еще жив. Это слишком большая роскошь для тела, что дышит.
На ее месте я после такого не доверял бы ни одному, из собравшихся здесь. Защитнички хоть куда. Даже я, получается, рядом с ней лишь языком и трепал, а перед лицом реальной опасности не справился. Где она сейчас? Хорошо ли ей? Покормил ли ангела Саадар?
Я бы справился с бурей в душе, увидь ее хоть одним глазком прямо сейчас. Лишь на мгновение. Но что бы ей сказал? Приняла бы она извинения, обычные слова «прости, не справился»? Каждая из женщин, что я знал до этого, лишь высокомерно бы ухмыльнулась, так просто с рук не спуская. Даже моя мать была такой. Но Азриэлла… С ней не все так типично, с ней далеко не так, нет той фальши, оседающей на зубах, словно песок.
