— Есть новости? — хриплый голос, как всегда, неожиданно прошелся по многострадальным ушам Охотника.
— Все еще не могу сказать точно.
— Сколько их?
— На данный момент двенадцать, больше десятка уже отсеялись.
— Ведите всех, выяснять будем здесь.
— Да, милорд.
За два дня пути до Нерина мы стали почти командой. Почти — потому что все же до конца друг другу не доверяли. Командой — потому что вместе искали пропитание, вместе готовили, вместе устраивали бивак для ночевки и вповалку спали после изматывающего дневного перехода.
Я спросила у подруг, какие секреты они скрыли от Фаррела. Мира рассказала, что жила в совсем маленькой деревушке недалеко от Певунов, родители умерли рано, но перед этим успели выдать молоденькую дочь замуж. Муж, старше на много лет, считавшийся пожилым даже по меркам этого мира, оказался деспотом, держал Миру в черном теле, заставляя без продыха работать днем и истязая по ночам. В итоге у нее открылся темный дар, и она нечаянно наградила благоверного смертельным проклятьем. К счастью, в его гибели Миру никто не заподозрил, но она не смогла жить на прежнем месте, тем более, что наследство мужа ушло детям от предыдущего брака. Сама Мира была нищей, ее родители ничего не оставили после себя, все распродали за долги. Собственно, и замуж девушку отдали за такого человека из-за отсутствия приданого, а ему была нужна бессловесная служанка и постельная игрушка.
Мира сообщила подробности о своей прежней жизни, пряча глаза, и попросила никому не говорить о ее грехе. Почему в Певунах ее приняли без вопросов, она не знала.
Сали, выслушав Миру и покивав, заявила, что добавить ничего не может, секретов не имеет, в Певунах устроилась на работу в таверну, да и все. Мол, может, Фаррел вообще ошибается, и никакой магической привязки нет, ведь никто никогда об этом не говорил, верно?
Где на самом деле правда — в словах девочек или Фаррела, я выяснить не могла, поэтому решила выбросить эту проблему из головы, по крайней мере на время — пока не узнаю больше информации по данной теме.
Маг сдержал обещание, и когда мы стояли на привале возле тихого озерка, показал мое лицо в гладкой чистой воде. Я немного испугалась, потому что это была и я, и не я. Вроде бы ничего не изменилось: все те же большие, чуть раскосые глаза почти синего цвета с длинными ресницами, тот же нос, форма которого мне не очень нравилась, хотя ровный. Не полные, но с четким, симпатичным рельефом губы. Изменился резкий треугольный контур лица, став более мягким, угловатость пропала. Волос перемены не коснулись — по плечам по-прежнему струились густые и блестящие, слегка волнистые локоны цвета темного шоколада.
