— Почему? — тут уж я по-настоящему удивилась, всегда считала, что уметь читать чужие мысли — это здорово.
— Потому что в секунду нам приходит около шестидесяти мыслей, человек выбирает одну-две, и обдумывает их. Те, кто вообще не в состоянии контролировать свое сознание, обдумывают три и больше мыслей одновременно. Но тот, кто их читает, слышит каждую приходящую мысль, без исключения. Во-первых, это очень тяжело, во-вторых, не несет никакой практической ценности, потому что невозможно различить, что именно человек решил обдумывать в данный конкретный момент. Вот, например, читаешь кого-то, а он рассуждает, сделать что-то или нет, ты читаешь обе мысли, но окончательный выбор все равно не узнаешь.
— Да уж, и правда ерунда какая-то. Может быть, тебе просто опыта не хватает?
— Уж чего-чего, а опыта предостаточно, — усмехнулся Фаррел.
Я недоверчиво посмотрела на него, задавшись вопросом, сколько ему лет, потому что эта фраза прозвучала, как из уст уставшего от жизни столетнего старика.
— Вообще-то, я хотел спросить, знают ли Сали и Мира, что у тебя сейчас ненастоящая внешность?
— Нет, — машинально ответила я, и тут же встрепенулась, — подожди, а ты откуда знаешь?
— Я вижу и неприглядную личину, и реальное лицо. Истинное зрение блокиратор магии не убирает, это тоже природный дар, не завязанный на магические поля. Я с самого начала знал, как ты выглядишь. Надо сказать, это довольно-таки милосердно, особенно…
Тут он резко замолчал, а я удивленно посмотрела на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Неважно, — быстро ответил Фаррел, и осознав, что снова произнес это слово, широко улыбнулся.
Похоже, это «неважно» станет нашей общей дежурной шуткой.
— Значит, ты можешь снять с меня эту гадость? — спросила, с надеждой глядя в теплые карие глаза, ведь я уже и не чаяла вернуть нормальную внешность.
— Пока нет, наполнится магический резерв, тогда попробую что-нибудь сделать.
Помолчали. Странное дело, мы с Фаррелом не доверяем друг другу до конца, но при этом, вроде как, почти откровенничаем. Почему-то сейчас мне было очень спокойно и комфортно рядом с ним, хотя по большому счету, ничего не изменилось.
— А куда ты нас ведешь? — наверно, по-хорошему, с этого вопроса надо было начинать.
— Еще не решил. Сегодня, пока вы спите, я доберу резерв, и вместе подумаем, куда лучше пойти.
— Но ведь у тебя есть дом? Жена, дети. Тебе же, наверно, надо к ним, — спросила я, и почему-то при этом почувствовала непонятную печаль.
