Я поднялся к себе. В висках нагнетала ноющая боль. Лекарства не помогут, поможет лишь сон, который сейчас кажется таким же далёким и невозможным, как покой и безнадежность. В офисе меня не ждали, я же планировал спать… в итоге я решил поступить просто и понятно — напиться. В одиночестве, разглядывая огонь в камине, мне так нравится огонь, что Ирму это пугало. Я восстановил каждый заваленный камин в этом доме.
Молчаливой тенью появилась девушка в форме, сервировала низкий столик. На нем сыр нескольких видов, виноград, словно я стал бы его есть, нарезанный ломтиками кусок печеного мяса. Агафья… она всегда старалась напичкать меня едой в такие моменты, словно наличие пищи в моем желудке сделает похмелье менее хреновым. Меня интересовал только пузатый графин с янтарной жидкостью. Сделал глоток — хорошо, но явно недостаточно. От камина пылало жаром, я стянул и отбросил рубашку. Я знал, что мой покой никто не нарушит и позволил себе расслабиться максимально.
К тому времени, как графин опустел на две трети в камине почти прогорели дрова. Я поднялся — поленница аккуратно сложена тут же. Забросил несколько поленьев. Присутствие девушки за своей спиной я почувствовал раньше, чем она произнесла первое слово, стиснул кулаки. Ярость, благодаря которой я имел такую репутацию булькала внутри, грозясь вырваться наружу. Я ненавижу, когда кто-то просто берет и входит ко мне без моего на то разрешения. Заставил себя досчитать до десяти, и только потом обернулся — не хватало ещё убить девчонку под горячую руку.
— Это поэтому вы меня купили? — спросила вторгнувшаяся на мою территорию девушка. — Потому что никто не спит с вами добровольно?
И указала на мои шрамы. Шторы были задернуты — от солнечного света голова болит ещё сильнее, но за моей спиной горящий камин, и я перед ней как на ладони. Я и все мои шрамы. Один, самый безобидный пересекал грудь по диагонали, некрасивый, багровый, пожалуй, с ним бы я ужился без проблем. Но вот остальные… те, что словно мозаикой покрывают весь мой правый бок, прихватывая и живот, и грудь, уходят на спину, я их ненавижу. Но не делаю ничего, чтобы от них избавиться. Это моя память, это своеобразная печать на моем теле. А девушка… она не имеет никакого права лезть не в свое дело.
— Ты просто моя покупка, — почти прорычал я, продираясь через боль, которая пульсировала в висках. — Я могу просто убить тебя сейчас и никто, понимаешь, вообще никто и слова мне не скажет…
