— Лиза, — произнес жестко, официально, от чего у нее душа свернулась в клубок, раньше любой серьезный разговор с боссом только так и начинался, даже когда они начали встречаться, — я хочу со всей ответственностью заявить, что никому из вас не причиню вреда. Понимаю ваше недоверие, более того, с радостью развеял бы его, если бы мог.
— Ваши травы, — и поставила перед ним чашку, а Соколов в ту же секунду поймал ее за руку.
— Прошу, поверьте, — заглянул в глаза.
Как бы сейчас хотелось склониться к его уху и прошептать: «Пошел ты к черту, Женя», — но нельзя.
— Будете завтракать? — однако руку отнимать не стала, из-за чего разозлилась на себя еще сильнее. Что же это? Брутальный шарм Соколова? Или она настолько слабая?
— Если вам понадобится помощь, любая, — слегка сжал горячую ладонь. — Я с радостью помогу, только попросите. Сидеть на шее не по мне.
— Мне кажется или мы говорим о совершенно разных вещах? — все-таки улыбнулась.
— Возможно. И да, я бы позавтракал.
— Очень хорошо. А вот помогать не торопитесь, вы еще не пришли в себя.
— Раз могу ходить, есть, пить, значит, пришёл.
До чего же зудящее чувство внутри, до чего странное ощущение, будто он уже переживал эти моменты, видел этот боязливый, но в то же время гордый взгляд.
— Лишние нагрузки на пользу не пойдут, — и высвободила руку.
— Мам! — в этот момент раздалось так громко, что оба вздрогнули. Паша стоял рядом. — Я кусать хотю.
— Сейчас, малыш, — мигом встрепенулась.
— Слушай, а меня научишь играть в домино? — Соколов решил не упускать шанса. Лизу он сможет узнать лишь в одном случае, если наладит контакт с ее сыном и отцом.
— Научу, — и мальчик побежал за коробочкой с домино.
— Ты ведь не против? — прозвучало за спиной Лизы, из-за чего у бедняжки сердце ёкнуло.
Неужели вспомнил? Она медленно обернулась. Евгений находился в каких-то жалких сантиметрах от нее, смотрел волевым взглядом сверху вниз.
— Думаю, — продолжил, — ничего ужасного, если мы перейдем на «ты»?
— Наверно… — вжалась поясницей в край столешницы. — Тебе яичницу или кашу?
— Мне, что и всем, — заметил легкий румянец на щеках, но в остальном эта женщина — кремень. И Соколов поймал себя на том, что ему до безумия нравится то, какая Лиза, как держится, как смотрит, как разговаривает. В ней есть стержень, внутренняя сила, уверенность и ум. Беспокоит лишь то, что она слишком зажата, будто постоянно думает о чем-то и это что-то ее очень гнетет.
— Значит, кашу.
— Мы с тобой точно нигде раньше не встречались? — прозвучало настолько в лоб, что у Лизы пальцы похолодели, а сердце беспомощно заметалось в груди.
