- Итак, святой отче, тебе довелось видеть, как славный король Ричард пал при Шалю от стрелы негодяя-лучника?
- Да, ваша милость. Братья моего ордена находились при короле в его последние минуты. Кончина его была истинно христианской.
- А как с лучника драли кожу, ты тоже видел? То-то, должно быть, была потеха! - спросил Ательстан, хохоча собственной шутке. - Вот уж, верно, орал!
- Ах, милый, не надо! - нежно упрекнула Ровена, приложив к губам белый пальчик.
- Вот бы и мне поглядеть! - воскликнул ее сын.
- Ну что у меня за Седрик! Увидишь, увидишь, мой умник! А скажи-ка, монах, но встречал ли ты там моего родича, бедного сэра Уилфрида Айвенго? Говорят, что он храбро бился при Шалю?
- Милый супруг, - снова вмешалась Ровена, - не будем о нем говорить.
- Это почему же? Потому, что ты с ним когда-то любилась? Втюрилась в его бледную физиономию, а на меня тогда и не смотрела.
- Это время давно миновало, милый Ательстан, - сказала любящая супруга, подымая глаза к потолку.
- А ведь ты небось по сей день не простила ему той еврейки, а, Ровена?
- Мерзкая тварь! Не упоминай при мне эту нечестивицу! - воскликнула леди.
- В общем-то бедняга Уил был славный парень, хотя немного и размазня. От какой-нибудь пинты вина - глядишь, уже и пьян.
- Сэр Уилфрид Айвенго был отважным воином, - промолвил монах. - Я слыхал, что никто не сражался лучше его. Когда его ранили, он лежал в нашем монастыре, и мы за ним ходили до самой его смерти. Он похоронен в северном приделе.
- Ну и баста! - сказал Ательстан. - Хватит печальных рассказов! Где шут Вамба? Пускай споет. Эй, Вамба, что ты лежишь, словно пес, у огня? Спой-ка нам, и будет тебе хныкать - что было, то прошло. Чего там! Еще немало храбрецов осталось на свете.
- Да, немало стервятников поселилось в орлиных гнездах, - промолвил Вамба, лежавший у очага рядом с собаками тана. - Немало живет на земле мертвецов, немало и живых давно уже мертвы. Немало есть песен - и веселых и грустных. А самая-то веселая иной раз всех грустнее. Сниму-ка я шутовской наряд и надену траур, кум Ательстан. Пойду-ка я в плакальщики, - вот тут-то, может, и повеселюсь. Пестрый наряд - плакальщикам, черный наряд - шутам. Налей-ка мне вина, кум, а то голос что-то рассохся.
- На, пей, собака, и полно болтать, - сказал тан. И Вамба, с силой ударив по струнам трехструнной скрипицы, скрестил тощие ноги и начал так:
Любовь в сорок лет
Красавчик-паж, не бреешься ты,
Нет на лице твоем и пушка,
