— Лео, — не стала я скрывать, берясь за ручки зеленой тележки с метлой, совком и еще всяким разным. Пошла рядом со стариком. Улыбалась. Солнышко пригревало щеки.
Дед открыл здоровенным ключом калитку в каменой стене дома. Именно над его окнами висел заветный крендель и медные буквы. Кондитерская «У Мартина», догадалась я. Медь слегка покачивалась от утреннего воздуха и позванивала, сталкиваясь. Мило. Мой живот громким урчанием приветствовал этот пахуче-сладкий мир. Старик понимающе засмеялся и закашлял. Кисет и черешок трубки выглядывали из бокового кармана его черных в серую полоску брюк. Кивнул на стопки легких ажурных столов и стульев в углу. Я кивнула в ответ.
Мартин готовил свой кофеек на открытом огне маленькой дровяной печки, нарочно сложенной прямо на улице, что бы каждый посетитель мог контролировать или любоваться процессом. Подвесил на крюк пузатый кофейник и трындел без умолку. Я узнала про его дочерей и зятьев, про внучек и их неправильные увлечения. Эта жизнь ничем не отличалась от той, откуда я пришла. Так, мелочами. Дедов кофеек сильно отдавал какао и был, на мой вкус, куда приятнее нездешнего. Плюшки тут посыпали не корицей с сахаром, а тертым сладким орехом с сильным запахом ванили. Может быть, я на все той же планете, только с другой стороны?
— Сейчас внучка моя прибежит Алинка, так ты ей солдатик, в глаза не смотри, — сказал старый Мартин. На безымянном пальце правой руки я заметила массивное кольцо. Очень похожее на золотое. Корявые руны изрезали его по кругу.
— Почему? — я бросала в кофеек неровные кусочки розового сахара и нюхала благоухающий пар над большой щедрой кружкой. Что-то тонкое. Очень знакомое.
— А так. Вдруг ты ей понравишься? Женит на себе в момент, не успеешь чирикнуть, — дед явно не шутил. Нарубал круглую головку мягкого домашнего сыра широким прорезным ножиком по-мужски серьезно.
— Это вряд ли, — беззаботно хмыкнула я, с удовольствием соорудила себе чудесный бутерброд. Сладкая плюшка, разрезанная вдоль, и толстый кусок сыра внутри. Кла-а-ас!
— Один до тебя вот так же хмыкал, а пришла моя внучка Еленка, глянул ей в глаза и пропал.
— Как пропал? — разговор принял новый оборот. Я перестала жевать.
— Да так и пропал. Свадьбу сыграли через неделю. И не стало мужика. Еленка увезла на свою ферму. Теперь у него на уме одни дети, коровы, хозяйство. Это, кстати, его сыр, — многомудрый дед ткнул ножом в сторону желтоватого среза. Там и сям в плотной структуре проглядывали дырочки. Свидетельствовали о Парадигме. — Так что, солдатик Лео, если хочешь стать воздушным ассом, то не гляди ты моим бабам в глаза.
