— Чей туфля? — глумливо заржал кто-то, поднимая обувь на вытянутой руке вверх.
— Моя, — я спокойно шагнула в колыхающуюся биомассу.
Внезапно меня накрыл океан запахов. Паркетный воск, сапожный крем, дезодорант, мужские, женские ароматы всех видов и предпочтений, снова маскирующие физиологические выделения составы и зелья. Нормальный пот, табак, слегка коньяк, тьма цветочных отдушек. Жадное мужское внимание, настойчивое и неуверенное одновременно. И женский смех, и взволнованный испуг. Ох!
Обычно я умею контролировать прорыв обоняния. Я научилась ставить блок давно, не помню, когда. Не будь этого, давно загнулась бы от впечатлений людского бытия. Произошло другое. Инстинкт жизни сработал безошибочно. Я шарила глазами и носом по танцующим людям. Точку опасности распознать не могла, не получалось, хоть тресни. Но это точно была она. В чьем-то гребаном кармане работал расовый идентификатор. Кто?
— Носишь туфли? На шпильке? — нахальный голос вернул меня к бальным делам.
Я сглотнула мгновенный испуг. Смазливый парнишка, старше на пару лет и ниже на ладонь, разглядывал мой френч и галифе с веселым интересом. Распахнутый небрежно пиджак с эмблемой Школы на кармане транслировал в нем гражданского абсолютно.
— Не знал, что среди летных есть такие! — он вертел несчастной лодочкой, как майнингом. Туда-сюда. Дразнил.
— Какие? — я обнажила зубы в улыбке. Дернулась вперед. Курсант отскочил назад. Радовался.
— Да такие! — парень обернулся к своим и подмигнул. — Эти!
Его друзья-приятели забыли танцевать. Встали широким кольцом. Их девушки тянули шейки поглядеть, делали испуганные глазки и помалкивали. Догадчик диджей врубил барабаны громче, перекрыл танцевальный микс. Тум-тум-тум.
Я шумно втянула воздух в ноздри. Неназываемый! Драка. И плевать, чем закончится. После разговора с комэском давно хотелось что-нибудь разбить. Кожа зудела в пальцах. Где-то внутри людского столпотворения пикал индикатор. Каким цветом? Плевать!
— Я не понял! — прошипела я коронную фразу всех времен и конфликтов. Двинула себя вперед.
Люди подались общей волной назад и замерли.
— Отдай моему брату его обувь, — спокойный голос тормознул события, тяжеловатая ладонь легла на плечо. Левый.
— Это твой брат? — было слышно, что гражданский напрягся, но пытался острить, — вы двойняшки?
— Мы тройняшки, я писать ходил! — заржал старой шуткой Правый. Нарисовался сзади и подпер плечом. — Гони нашу туфлю, погодник.
Рыжий, рыжий, я посередине. Мы произвели впечатление. До каре нам не доставало командира, но и без него картинка складывалась, что надо. Охальник-метеоролог не стал нарываться ни грамма. Сделал вид, что все весело и так только задумывалось. Протянул мне замшевую лодочку, кивнул резко башкой и пятками щелкнул, как заправский летун. Глядел в глаза легко, смело. Издевался. Я видела. Как же мне хотелось вынуть его из толпы приятелей за шею, сдавить, как следует, и заставить просить прощения. За мой страх. За пошлость. За гребаный его намек. Вот только я не здоровяк-комэск, силенок маловато. А близнецы уже хлопали снисходительно веснушчатыми ладонями по ватным плечам его пиджака. Барышни вернулись к танцам и кавалерам. Все закончилось и забылось за минуту.
