Впрочем, и одну её в неблагие земли никто не отпустил бы: и опасно, и не дело это — молодой женщине появляться на дороге в одиночку.
— Чеора та Сиверс! Смотрите, снова тучи. Ведь убьёмся же!
Темери дёрнула плечом, не соглашаясь больше с тем, что сестра прибегла к её речёному имени, чем с самой идеей возвращения. Та Сиверс — имя землевладельца, когда-то пожертвовавшего эти земли Золотой Матери. С тех пор всех женщин, потерявших кров и семьи во время войны с ифленцами, звали именно так.
А настоящего имени у них не было с момента речения — обряда, при котором просительница вверяет судьбу Матери Ленне и её пресветлым сёстрам. Но другие сёстры охотно звали её Темершаной, а эта — словно бы специально напоминала о пусть давних уже теперь, но оттого не менее горьких потерях. Да ещё это «чеора». Словно она и сама родом с островов.
Снова начал накрапывать дождь.
— Чеора та Сиверс! — умоляюще повторила сестра, и Темери всё-таки остановилась.
Дорога за ночь превратилась в густое грязное месиво, и идти удавалось лишь по узкой обочине, двум людям и не разминуться. У Темери тёмные шерстяные юбки промокли почти до колен, стали тяжёлыми, их приходилось поддерживать. Идти ей помогал резной, своими руками сделанный дорожный посох-эгу из тёплого клёна. Сухой у неё оставалась лишь спина, прикрытая заплечным мешком.
Сестра догнала её, опёрлась о собственный посох, украшенный четырьмя знаками птицы. Тяжело отдышалась.
— Никто нас не осудит, если мы вернёмся обратно, в такую погоду-то.
Темери вздохнула:
— Так ведь уже больше полпути прошли, пресветлая. До деревни теперь ближе. Там бы и отдохнули.
— А обратно что же? В ночь? День-то сейчас короток…
Как бы ни был короток день, до заката оставалось довольно много времени — вышли они ещё в сумерках. Этого вполне достаточно, чтобы по тракту добраться до перекрёстка, на котором расположилась небольшая деревня и пограничная имени Великого ифленского наместника Хеверика гостиница. Если, конечно, кое-кто перестанет ныть и останавливаться через каждую дюжину шагов…
Темери никогда не сказала бы, впрочем, этого вслух — сёстры стали ей семьёй, выходили и спасли от неминуемой гибели в одну из чёрных зим после ифленского нашествия на берега Танеррета.
— Мы успеем, пресветлая.
— Ох, придётся у неблагих ночь проводить…
Темери вздохнула: она б и рада была такой возможности, да вот за все эти долгие семь лет ночевать вне стен обители ей довелось лишь пять раз или около того. Не потому, что так уж крепко строжили сёстры — идти было не к кому. И некуда.
