Женщина на полу была не просто связана. Она ещё была привязана прочной верёвкой к чугунному столбику, удерживавшему тёмный балдахин, наверное, именно из-за верёвок и не упала… совсем.
А ещё у неё была почти оторвана голова. Запрокинута, вывернута под неестественным углом. Шея разорвана, видна белая гладкая кость.
То, что женщина была связана и так погибла, не имея шансов защититься, заставило Темершану метнуть на ифленца яростный взгляд. Но тот даже не заметил. Он смотрел в дальнюю часть комнаты — туда из-за балдахина взгляд Темери проникнуть не мог. А вот пресветлая сестра и ифленец стояли дальше от входа и видели всё помещение целиком. Хозяин входить не стал но и совсем не ушёл, дышал в спину и заглядывал через порог. Хозяин никогда не видел, как сёстры призывают тени умерших сквозь слои сущего. Ему было и боязно и интересно…
Именно его сопение как раз и заставило Темери вспомнить почему она здесь и зачем — и обойти наконец труп.
Взгляд монахини полнился скорбью и сожалением:
— Они не ведали, что готовы ступить в тёплый мир…
— Она связана. — Темери постаралась, чтобы голос звучал холодно и ровно. Получилось.
— Да, — нетерпеливо кивнул ифленец. — Конечно, это я её связал. Она — наёмная убийца и сообщница старика, судьбу которого ваша… Золотая Мать Ленна ещё не решила.
Темери опустила взгляд. Женщина не казалась опасной — чистая кожа, красивая линия губ и бровей… яркая, молодая. Сильная. Мёртвая.
Что она могла бы сказать живым?
Но их сюда позвали не из-за этой мёртвой красавицы. Она обошла широкую кровать и разглядела то, что скрывалось за нею. Ещё одно тело.
Сначала она подумала, что перед ней совсем молодой ифленский юноша — нескладное длинное тело, худое лицо, на котором больше всего места занимали широко открытые блестящие серые глаза. Возле трупа лежал чистый не то короткий меч не то длинный нож, пальцы всё ещё тянулись к рукоятке.
Этот пытался защищаться и умер иначе — его несколько раз проткнули чем-то насквозь. Ткань дорогого камзола пропиталась чёрной кровью.
Темери пригляделась и поняла, что первое впечатление обмануло. Он не был юн, пожалуй, даже мог быть ровесником того, другого. Просто немилосердные боги холодных Ифленских островов обделили его и силой, и мужской привлекательностью.
— Он был учёный, — подтвердил её мысли ифленец, — изучал ветра и течения побережья, рисовал карты. Умел предсказывать будущее.
И вдруг невесело усмехнулся:
— Наверное, он был не лучшим предсказателем, а то смог бы предвидеть это всё.
