— Потрясающе! — сказал я. — Неужели вы пришли к этим выводам всего лишь за одну неделю?
— Уиллер! Советую вам умерить ваши глупые восторги и, раз уж представился случай, поучиться у мистера Старке научным методам ведения расследования!
— Мы наблюдали за Ламбертом в течение недели, — продолжал Старке. — Все это время он не предпринимал попыток взять спрятанные деньги. За это я могу поручиться. Ламберт ни с кем не общался, кроме своей дочери, к которой он заходил несколько раз, и двух налетчиков — Косто и Соулза.
— И что же дальше? — спросил Лаверс, как ребенок, которому рассказывают сказку.
— В ту ночь, когда Ламберт находился в «Топазе», он сказал, что собирается сообщить вам, господин шериф, что-то очень важное, и отправился в полицию, но прибыл он сюда по воле рока мертвым.
— Мне кажется, шериф, что если в дело начал вмешиваться рок, то ни о каких научных методах не может быть и речи, — сказал я.
— Или слушайте, или убирайтесь к черту из моего офиса! — заорал Лаверс. — Видит бог, это будет невеликая потеря!
— Умолкаю и превращаюсь в слух, — смиренно сказал я и опустился в кресло.
Старке подарил мне снисходительную улыбку и вновь обратился к Лаверсу:
— Известно, что Ламберт очень редко встречался со свой дочерью по той причине, что она его просто не выносила. Но за последнюю неделю он был у нее трижды и больше ни с кем не общался. Значит, любую новую, нужную ему информацию могла предоставить только дочь. Однако, если предположить, что все обстоятельства дела были известны ей еще три года назад, и все это время она молчала, то зачем же ей было выкладывать теперь? Так как же Ламберт дознался? — последнюю реплику Старке произнес почти патетически.
Лаверс сидел, подавшись вперед, как завороженный.
— Ламберт получил информацию от своей дочери…— Старке перешел на торжественный шепот, — помимо ее воли!
— Могу и я высказать кое-какие соображения? — осведомился я учтиво.
— Если они того стоят, — буркнул Лаверс. — И, по возможности, покороче!
— Вы позволите мне быть откровенным, мистер Старке? Прекрасно! Итак, если предположить, что Ламберт невиновен в пропаже денег, принадлежащих клиентам фирмы, то вряд ли можно возразить, что первый, кто попадает под подозрение после Ламберта, — это его непосредственный партнер, мистер Гамильтон Гамильтон. Вы согласны?
— Почти, лейтенант, — произнес Старке голосом школьного экзаменатора, исправляющего арифметическую ошибку. — Давайте считать, что так оно и было. Гамильтон похитил деньги и подставил Ламберта. Предположим теперь, что об этом каким-то образом узнала Корин Ламберт. Как она себя поведет?
