— Наконец-то! — неестественно громко воскликнула миссис Гамильтон, поскольку запасы воздуха в ее легких в этот момент были весьма значительны. — Познакомься, дорогой, это лейтенант Уиллер из полиции. А это, — изящный кивок, — мой муж.
Гамильтон Гамильтон был огромен. Как ни велика была гостиная, но после того, как он вошел, мне показалось, что в ней стало тесно. Его рост был не менее шести футов и шести дюймов, к тому же Гамильтон отличался очень крепким телосложением. Лицо довольно красивое, хотя и немного грубоватое. Губы растянулись в широкой открытой улыбке, обнажавшей ряд белых зубов.
Гамильтон широким шагом подошел и поздоровался да так, что у меня потемнело в глазах.
— Очень рад познакомиться, лейтенант, — прогрохотал он, продолжая трясти мою руку, и я проклял тот день, когда были заведены рукопожатия. — Вас, вероятно, интересует убийство бедняги Ламберта?
— Вы совершенно правы, мистер Гамильтон, — сказал я, поморщившись, и подумал, что Ламберта и в самом деле можно назвать беднягой, но не потому, что он мертв, а потому, что, являясь деловым партнером Гамильтона, он был вынужден ежедневно здороваться с ним за руку.
Хотел бы задать вам несколько вопросов, мистер Гамильтон, — сказал я, окончательно придя в себя.
— О, конечно! Я всегда рад помочь полиции. Но сначала мы чего-нибудь выпьем!
— Не возражаю.
— Перкинс!!!
Вздрогнули стекла. Миссис Гамильтон заткнула уши.
— Дорогой, — сказала она с упреком, — я тысячу раз тебе говорила, для этих целей есть звонок.
Дверь отворилась и появился Перкинс, похожий на херувима.
— Вы звали, сэр?
Гамильтон уставился на него, как солдат на вошь.
— Послушайте, Перкинс! Какого дьявола у вас кислый вид? Вы нагоняете тоску.
— Я буду веселиться, сэр, — пообещал Перкинс.
— Постарайтесь, — сказал Гамильтон. — Иначе я вас уволю и заведу индийскую танцовщицу.
— Гамильтон! — возмутилась прелестная супруга.
Гамильтон подарил ей очаровательную улыбку.
— Гейл, дорогая, что ты будешь пить?
— Прости, милый, мне что-то не хочется.
— А вы, лейтенант?
— Скотч. И немного содовой.
— Слышали, Перкинс? А мне как обычно — двойной «Том Коллинз».
Перкинс удалился.
— Я вас слушаю, лейтенант, — продолжил он любезно. — Присаживайтесь вот сюда.
Я пересел на жесткое английское сиденье черт знает какого века и стиля, а он расположился напротив в кресле-качалке, тоже старинном и таком огромном, что я бы не удивился, если бы узнал, что прежде в нем отдыхал сам Ричард Львиное Сердце.
