Несмотря на все добродетели Барнса, как личные, так и унаследованные, депутатство от Ньюкома было завоевано им не без борьбы. Диссентеры и влиятельные либералы округа попытались выставить против сэра Барнса Ньюкома мистера Сэмюела Хигга, эсквайра, - вот когда принесла плоды прошлогодняя любезность Барнса, подкрепленная нажимом мадам де Монконтур на ее брата. Мистер Хигг не пожелал выдвинуть свою кандидатуру против сэра Барнса Ньюкома, хотя и придерживался совсем иных политических взглядов, нежели наш почтенный баронет; а кандидат из Лондона, которого выставили против Барнса крайние радикалы, почти не собрал на выборах голосов. Итак, заветная мечта Барнса сбылась, и через два месяца после кончины родителя он появился в парламенте в качестве депутата от Ньюкома.
Основная часть имущества покойного баронета, разумеется, перешла его старшему сыну, который, однако, ворчал по поводу доли, выделенной его братьям и сестрам, а также и того, что городской дом достался леди Анне, не имевшей теперь средств его содержать. Но Парк-Лейн находится в лучшей части Лондона, и леди Анна заметно поправила свои денежные дела сдачей внаем упомянутого дома, где, как известно, несколько лет подряд проживал один иностранный посланник. Вот они превратности судьбы: места родные, да люди иные; какой лондонец, всечасно видя перед собой подобные перемены, не задумывался над ними? Будуар Целии, на чьей могиле в Кензал-Грин цветут нынче маргаритки, стал обиталищем Делии, и она выслушивает здесь советы доктора Локока, а, возможно, здесь резвятся детишки Джулии; за обеденными столами Флорио теперь потчует своих гостей вином Поллио; Калиста, оставшись после смерти мужа (к удивлению всех знавших Тримальхиона и посещавших его прославленные пиры) в весьма стесненных обстоятельствах, сдает внаем свой особняк вместе со всей богатой, стильной и тщательно подобранной мебелью работы Даубиггина, а на вырученные деньги содержит в Итоне своих сыновей. Когда на следующий год мистер Клайв Ньюком проезжал мимо столь знакомого ему прежде дома, со стены которого уже была снята доска, возвещавшая, что здесь опочил вечным сном сэр Брайен Ньюком, баронет, с пестревших цветами балконов на него глядели какие-то чужеземные лица. Вскоре он получил приглашение на вечер к нынешнему обитателю особняка, болгарскому посланнику X. И., и застал здесь тех же самых гостей, толпившихся в гостиной и на лестнице; те же, важного вида лакеи от Гантера разносили кушанья в столовой; тот же старый Сми, член Королевской Академии, лебезил и заискивал перед новыми жильцами, держась поближе к обеденным столам; а портрет покойного сэра Брайена в мундире помощника наместника графства все так же висел над буфетом, безучастно взирая на пиршество, задаваемое его преемниками. О, эти призрачные старые портреты! Вглядывались ли вы когда-нибудь в те, что развешаны в банкетном зале Георга IV в Виндзорском замке? Рамы прочно держат их, но они улыбаются своими призрачными улыбками, атлас и бархат их одеяний вылинял и поблек; малиновые кафтаны приобрели какой-то сумеречный оттенок, а звезды и ордена мерцают все тусклее, - кажется, они и сами сейчас растают у вас на глазах и присоединятся к своим оригиналам в царстве теней.
