Я не понял, от чего он встрепенулся, да и не стал ломать над этим голову, полагая, что юноша, наверно, витал в любовных грезах. А вечер шел своим чередом, и Клайв не покинул бала, покуда не уехала мисс Ньюком с графиней Кью. Я не видел, чтобы кузен и куаииа в тот вечер еще как-нибудь общались. Помнится, капитан Крэкторп проводил барышню до кареты; сэру Джону Фобсби выпало счастье вести под руку старую графиню и тащить ее розовую сумку с шалями, накидками и прочими вещами, украшенную графской короной и монограммами ее сиятельства. Возможно, Клайв сделал шаг, чтобы подойти к ним, но мисс Ньюком предостерегающе подняла пальчик, и он остался на месте.
Клайв и двое его друзей из Лемб-Корта условились отправиться в следующую субботу обедать в Гринвич, однако утром упомянутого дня пришла от него записка, извещавшая нас, что он должен навестить свою тетку мисс Ханимен и потому просит его извинить. Суббота - день отдыха у джентльменов нашей профессии. Мы уже успели пригласить Ф. Бейхема, эсквайра, в надежде хорошенько повеселиться и не желали лишаться удовольствия из-за отсутствия нашего юного римлянина. Итак, мы втроем отправились пораньше на станцию у Лондонского моста с намерением погулять до обеда в Гринвичском парке. И должно же было так случиться, что как раз в это время к платформе на Брайтон подкатила коляска графини Кью, и из нее вышла мисс Этель в сопровождении служанки.
Но еще удивительнее оказалось то, что, когда мисс Ньюком с горничной появились на станции, там уже находился мистер Клайв. Что же может быть естественней и похвальней его желания съездить повидать тетушку Ханимен? И что необычного в том, что мисс Этель захотелось провести субботу и воскресенье с больным отцом и отдохнуть хорошенько денек-другой после пяти утомительных вечеров, на каждый из которых, по нашему подсчету, приходилось по два, приема и одному балу. И то, что они вместе отправились в Брайтон, барышня под опекой своей femme de chambre {Горничной (франц.).}, - ни у кого, согласитесь, не должно было вызвать никаких нареканий.
Разумеется, было бы нелепо утверждать, что летописцу известно все на свете, даже то, о чем шептались между собой, двое влюбленных в вагоне первого класса; солидные историки те претендуют на такую осведомленность, описывая тайные сборища заговорщиков, совещания с глазу на глаз между монархами и их министрами и даже сокровенные мысли и побуждения упомянутых особ, быть может, неведомые нам самим. Все, за что данный писатель может поручиться своей репутацией правдивого человека, это - что в такой-то день состоялось свидание таких-то лиц, каковое имело такие-то последствия. Услышав об этой встрече и отлично зная своих героев, автор, конечно, мог довольно точно представить себе все между ними произошедшее. Вы же не станете подозревать меня в том, что я подкупил горничную или что два конторщика, которые ехали в одном вагоне с нашими молодыми людьми и вряд ли могли что-нибудь слышать, пересказали мне их беседу? Если бы Клайв и Этель ехали вдвоем в купе, я бы даже смелее поведал вам, что там было, но с ними ехали еще молодые конторщики, безбожно курившие всю дорогу.
