Хотели бы вы, забирая новорождённого из роддома, получить в нагрузку книгу с описанием его будущей жизни? Страх, правда? Вот где страх подлинный и неподдельный.
Книга была бы весьма объёмной в том случае, если бы языком Толстого, или Тургенева, или Джойса в ней описывалось детство, отрочество, юность. Перипетии взросления, привычки, страсти, мечты, друзья… Планы достигнутые, идеи реализованные; планы, растаявшие, как Снегурочка; идеи, отлетевшие, как сон… Не все доживают до старости, но если старость и не была бы предусмотрена, — всё равно книга была бы толстой, возможно — многотомной. Трудно было бы удержаться от того, чтобы прочесть оглавление или пролистать последние страницы! Что там? Как там? Последний вздох, подпись на завещании, а может, «пропал без вести», «братское захоронение»…
Но книга могла бы быть и тоненькой. Даже не книга уже, а так — тощая тетрадка или папка с двумя листками. Это в случае, если жизнеописание было бы дано в виде сухой биографии, вроде тех, что пишут при приёме на работу или в некрологе. Родился, учился, женился. Супруга, дети, имущество. Стоял на учёте, лечился от… Умер в возрасте N лет.
Эта жалкая версия земной биографии, пожалуй, страшней, чем объёмная. Всё же, когда холм насыпан, крест водружён и лития пропета, лучше оставить по себе подобие романа, нежели подобие жалкого меню в дешёвом ресторане.
Жизнь каждого человека — это материал как для многотомника, так и для единственного листка с сухими датами. Но, согласитесь, какое это всё-таки томительное счастье — оставаться в неведении! И какое милостивое чудо то, что, получая в роддоме из рук санитарки драгоценный конверт с пятидневным сокровищем, мы не получаем в нагрузку точное знание о будущей жизни новорождённого! О возлюбленные! Как ни лезем мы иногда в будущее, как ни стремимся отодвинуть занавеску на окнах земной темницы, — лучше не заглядывать далеко, лучше не знать, что будет завтра.
Но вот тёплый праздник в холодную пору года опять привычно приближается к нам. Рождество приближается к нам, и мы через Рождество приближаемся к Богу. Ведь мы идём к колыбели, не правда ли? Мы идём к Новорождённому и Его Матери. И вот теперь нам пригодится всё, что было сказано несколько выше.
Мы идём к колыбели Ребёнка, Чья жизнь нам известна. Здесь не стоит гадать и спрашивать: что же из Тебя вырастет, Маленький? Не стоит раскладывать перед Дитём книгу, машинку, рабочий инструмент, надеясь, в зависимости от того, к чему Ребёнок потянется, угадать Его судьбу и род занятий. Всё уже известно. Разложив перед Сыном Марии много вещей из мира взрослых, мы рискуем увидеть, как Он потянется к рубанку или пиле, которыми будет зарабатывать на хлеб рядом с Иосифом. А потом, возможно, Он возьмёт в ручку гвоздь, и никто из нас не ошибётся с ответом на вопрос «почему?».
