Пилат презирал этот народ, которым правил по воле Императора. Презирал, но и боялся. Боялся религиозной фанатичности, бытовой упертости, непонятного культа, боялся так, как любой человек боится того, чего не понимает. Кроме того, после Вавилонского пленения евреи стали всемирным народом. От Инда до Пиренеев их можно было найти всюду. Множество их было и в Риме, даже близ венценосных особ. Пилат боялся их влияния и жил, стиснутый страхом и ненавистью.
Нет славы в преступлении, и нет чести в убийстве невинного.
«Правитель спросил их: кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам? Они сказали: Варавву. Пилат говорит им: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? Говорят ему все: да будет распят. Правитель сказал: какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее кричали: да будет распят. Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы. И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших. Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие»
Ужасна и непонятна эта абсурдная кровожадность. Двойное преступление совершается на наших глазах: Праведник осуждается на смерть даже ценою помилования явного убийцы. Эти два греха подобны сросшимся сиамским близнецам: осудить невиновного и оправдать преступника. Если делается одно, то с неумолимостью происходит и другое. Но обратим внимание на одну заметную черту современности — благоговение перед злодеями. Оставим на время разговоры о том, кто виновен в смерти Праведника. Давайте подумаем о том, не причастны ли и мы к тому настроению ума, при котором убийца вызывает у народа теплейшие чувства сострадания, вопреки другим, не менее значимым нравственным требованиям.
Не убийцы ли — наши киногерои и народные любимцы? Не злодеев ли романтизирует массовое искусство, и не перед киношными ли преступниками преклоняются толпы простых людей? Сериал про Мишку Япончика, киноверсию о Соньке Золотой Ручке, фильм о Бони и Клайде, трогательную историю о Леоне-киллере, и целые саги о Капоне, Корлеоне и душещипательные исследования о Джеке-Потрошителе предлагает нам киноиндустрия. Менты с бандитами который год гоняются друг за другом, как Том и Джерри, на таких скоростях, что не разобрать, кто мент, а кто бандит. О ком еще снимать? О ком писать? О ком говорить? Ну, как же! О злодеях, о людоедах, о серийных убийцах, о томном взгляде человека с автоматом, о снимателях скальпов, которым в детстве не додали любви, и только о них. Общество смотрит, то есть активно потребляет, это творческое варево разного художественного достоинства, но одинаковой идейной наполненности, с нескрываемым удовольствием.
