Но психологически украинец и русский — довольно-таки разные люди. Они в хозяйстве разные, они разные наедине, разные и в коллективе. Украинец силен в одиночку, как фермер, как самостоятельный деятель, как бизнесмен. Как человек, который сам за себя отвечает, он прекрасен. Русский же в одиночку может быть ленив, пьян, туп, ограничен, агрессивен. Но из ста “гениев” ничего не слепишь. Это будет сто конфликтов. Поэтому украинцы, в силу своей избыточной “гениальности”, совершенно не способны на коллективный труд. Они перессорятся в первые полчаса и станут врагами навеки. Прощать, кстати, тоже не шибко научены. Поэтому они никогда и не имели государства, и сейчас его не имеют, по сути. Все — непризнанные гении, все страшно умные, но когда собираются в кучу, приходится заниматься разборками, кто из них самый умный, а из умных — умнейший. А русские, при всей своей неуклюжести, безбытности, умеют из себя представлять некое общее целое. Особенно в период искушений и испытаний, в период войны, в период освоения диких пространств. В покое жить русский не умеет. Покой для него — искушение, которое он не преодолевает, разваливается на части.
Эти этносы по-разному рисуют себе идеальную жизнь. Шевченко, при всей порочности своего мировоззрения, нашел болевые точки украинца, почему его и стали вешать в красном углу в каждой хате. Он нарисовал образ земного рая, «садка вишневого коло хаты». Он нашел ту жилку, которая болит и ноет у украинца, и ему хочется жить, так, как нарисовал Шевченко. Это утопия, это желание Царства Божьего на земле, ересь хилиазма, если угодно. Это желание переложить свою вину на кого-то: виноваты ляхи, москали, шведы, турки, татары. Только не мы, отстаньте от нас — и мы заживем. На самом же деле, в жизни все по-другому.
У украинца и русского разный тип мечты об идеальном устроении жизни. Украинцу хорошо на своей земле, под своей вишней, а русскому хорошо, когда в мире все справедливо. Он хочет, чтобы было хорошо всем и сразу. В этом смысле — он тоже глупец.
Виновата русская душа?
Да, это очень глупая, бабья душа. Она доверчива, ее любой соблазнить может. Но соблазнить сможет только добром, а не злом. Русского соблазнить злом трудно, пока он русский. «Давай-ка украдем это и нам будет хорошо, а всем будет плохо» — для русского это не пляшет. «Давай-ка сделаем так, чтобы всем было хорошо и сразу» — вот это для русского пляшет, тут же и — вприсядку. Они — разные типажи психологические, но это без благодати. А в благодати — русский и украинец равны друг другу, до неразличимости.
