А могил кругом! Иерусалим ведь на холмах и горах построен. «Восходят горы и нисходят в поля, в место, еже основал еси им». С точки зрения градостроительства и стратегии расположения Иерусалим — вовсе не лакомый кусок. То ли дело Венеция, Константинополь, Петербург, Нью-Йорк. Те на водах уселись, чтобы торговать, из пушек палить иностранным флагам и обогащаться. А здесь обычный водопровод — вечная проблема. Однако Бог решил, и Давид сделал. Это — пуп земли и сердце мира. Этот пуп и это сердце со всех сторон окружено гробами. На гробах нет цветов, а только камни, как тогда — в пустыне. Среди гробов мерно раскачиваются (молятся) люди в черном. Ну, вы поняли.
Белые камни кладбища. Черные сюртуки Песочного цвета стены града Царя Давида Лазурное небо. Некому дать руки Можно зато улыбаться. Всякому. Так — для вида.
Плиты Господь поднимет. Мертвые выйдут вон.
Будет когда-то это. Будет потом, а ныне Стены песочного цвета и день как сон Камни напоминают о странствии по пустыне.
Армянских святынь, храмов, подворий так много, и занимают они такие важные места (например, Гефсимания и пустой гроб Богородицы), что можно легко абстрагироваться от истории и географии и представить себе армян представителями какой-то всемирной и могучей христианской империи. Подозреваю, что они именно так сами себя себе и представляют.
Возвращаемся в старый город, чтобы надышаться его воздухом. Нежданное открытие — храм Александра Невского, что остался от Русского Палестинского Императорского общества. В нем, — порог Судных врат и, как утверждают, те самые «иглиные уши», то есть ушко, через которое верблюду ни за что не пролезть. Зато путник, если он не ожиревший, пролезет. При храме вериги некоего Петра, паломника из России, пришедшего в 1895 году в Иерусалим и здесь скончавшегося. Общий вес вериг (шапка, «рубашка», пояс, крест нагрудный) пугает воображение.
Храм Александра Невского
Одетый в это всё, он прошел полмира пешком, что-то отмаливая или за кого-то принося себя в жертву, и здесь, поплакав у святынь, умер с протертым от железа до костей мясом. Это и есть Святая Русь на своих прохладных и чистых вершинах, и была она таковой совсем еще недавно. Здесь сестры приветливы и одновременно тихи, не суетны. Сочетание редкое и драгоценное.
Уже вроде вышли из города, а нет. Ноги опять ведут нас обратно. Не хочется пулей выскакивать. Обходим город вдоль стены до Сионских ворот. «Любит Господь врата Сиона паче всех селений Иакова». Рядом еврейский квартал. Умные глаза у стариков. Несколько напряженные лица у молодых мужчин. Странные походки. Странное сочетание черноты одежд с желтизной стен квартала. Дети в шляпах и с пейсиками либо полны, либо бледны. И то, и то говорит о долгом сидении на месте, в помещении, над книгой, что в случае любви покушать даст лишний вес, а в обычном случае — просто анемичную бледность.
